, и тысячи женщин, которые ничего не слышали о ней, но хотели поглядеть на то, на что смотрят другие женщины, и сотни мужчин, которые в другое время распределились бы между самыми потрясающими автомобильными авариями. Сможет ли кого удивить, что Пресса, которая всегда держит руку на пульсе общества, решила, что в сравнении с первой страницей, посвященной «Скромному домику» и кричащими заголовками, Дженни может только рассчитывать на шесть строк между извещениями о банкротстве под самым скромным названием «Мисс Джейн Латур»?
И таким образом Дерек и Дженни, Арчибальд и Нэнси остались одни перед входом в дом. Тут Дженни совершила очень смелый поступок. Повернувшись к своему будущему деверю, она спросила: «Может быть, вы поцелуете меня сейчас?» И Арчибальд, чуть покраснев, поцеловал ее, и каким-то образом во время объятия его повязка упала. И, уходя, они оставили ее лежать там. В сущности, думал Арчибальд, она очень мила, хотя, должен сознаться, мне больше нравится мисс Фейрбродер. И тут у него мелькнула мысль, как было бы чудесно устроить одновременно две свадьбы, его с Нэнси и Дженни с Дереком. Но он тут же вспомнил, что уже женат и что у него шестеро детей. Вместо этого он предложил, чтобы все остались на чай и на ужин, а после ужина он отвезет мисс Фейрбродер в ее гостиницу. Дерек, которому хотелось оказаться с Дженни наедине, помрачнел, но тут же вновь повеселел, услышав, как Арчибальд сказал, что им придется найти себе какое-то занятие после чая, потому что он вдруг почувствовал желание работать, а мисс Фейрбродер, возможно, будет так добра, что станет писать под его диктовку. За ужином Арчибальд открыл бутылку Perrier Jouet 1923, которое Нэнси сразу же вспомнила и оценила, и все выпили за здоровье друг друга.
Наконец Дженни и Дерек уехали вместе, но до отъезда Дереку пришлось несколько раз повторить, что ему не хочется виски, а Арчибальд несколько раз принимался уверять его, что здесь была одна бутылка, еще предвоенная, только он никак не может ее найти. Они нежно попрощались с Нэнси и обещали, что приедут к ней завтра; они прервали монолог Арчибальда в подвале и оставили его перед входной дверью, когда он все еще продолжал бормотать, что с бутылкой произошло что-то чертовски странное, они еще раз помахали ему, заворачивая за угол… а потом оказались на дороге одни, рука в руке (потому что это была знакомая машина), ведомые Надеждой и Неопытностью, и мир был открыт перед ними.
Ночь была очень тихой. Дженни, лежа в постели с закрытыми глазами, прошептала:
— Гусар?
— Привет, Дженни.
— Дорогой, я собираюсь замуж. Ты ведь не против?
— Что ж, забавно, мне как раз пришло в голову, что это была бы неплохая мысль.
— Правда, дорогой? Как чудесно!
— За кого ты собираешься замуж, Дженни?
— А как ты думаешь?
— Может быть, за солдата или кого-то в этом роде?
— О Боже! Что ты, дорогой!
— На самом деле, Дженни, я не думал, что за солдата. Солдаты теперь не те, что раньше.
— Каким был ты, дорогой.
— Я думаю, скорее за кого-нибудь из виноторговли.
— Ой, Гусар, разве не удивительно? Я только что познакомилась с человеком, который занимается виноторговлей. Думаешь, это хорошо?
— Думаю, это чудесно, Дженни.
— Хорошо, тогда я выйду замуж. Спасибо, дорогой.
— Прощай, Дженни.
— Прощай, мой дорогой Гусар, — сказала Дженни, понимая, что это на самом деле прощание.
Затем она свернулась калачиком и заснула.