Очаровательная попрошайка - [34]

Все еще не понимая ничего, Норма подошла к двери, распахнула ее и остановилась у порога, повернув к нему голову.

— Прекрасно. Что вы видите? Самый обычный холл, который надо бы отремонтировать, заново обставить, но поскольку я все равно уезжаю в Австралию, то пусть этим займется мой последователь. Теперь подойдите к наружной двери и убедитесь в том, что в ней тоже никаких трюков. Выйдите наружу, пройдитесь по тротуару, и тогда вы поймете, что никто вас не стремится ни задержать, ни запирать, как вы изволили выразиться. После этого возвращайтесь назад, садитесь в это кресло против меня и расскажите мне все про себя. Тогда я смогу дать вам, возможно, толковый совет. Вы можете его принять или не принять, дело ваше, люди не любят придерживаться чужого мнения, но услышать его не мешает. Понятно? Договорились?

Норма сделала несколько неуверенных шагов, прошла действительно по самому обычному холлу, отворила входную дверь, запертую на стандартную задвижку, и постояла на ступеньках вычурного, но не слишком приметного здания. Норма не подозревала, что доктор Стиллингфлит следит за ней через тюлевую занавеску на окне. Девушка постояла минуты две, потом повернулась и куда более решительно поднялась снова по ступенькам, аккуратно закрыла на задвижку входную дверь, вытерла ноги и вошла в комнату.

— Олл райт? Убедились, что я ничего не утаиваю? Все честно и откровенно?

Девушка кивнула.

— Вот и прекрасно. Устраивайтесь поудобнее. Вы курите?

— Я...

— Только «рифери с наркотиками»? Неважно, мне не обязательно об этом говорить.

— В жизни своей не пробовала такой гадости!

— Хм, врач обязан считать, что пациент говорит ему правду. Хорошо, расскажите мне о себе.

— А что рассказывать? Нечего... Вы не хотите, чтобы я легла на кушетку?

— Как вас понять? А, вы имеете в виду свою память на всякие видения и все такое прочее. Нет, меня интересует, так сказать, подоплека. Где вы родились, где жили, были ли у вас братья и сестры и так далее. Когда умерла ваша мать и очень ли вы по этому поводу переживали?

— Само собой разумеется! — возмутилась Норма.

— Я вижу, вы очень любите такие эмоциональные выражения, мисс Рест. Кстати, Рест ведь не ваше настоящее имя, верно? Пусть будет. Рест, Вест или Ост, даже Норд, лишь бы оно вам нравилось. Что же было после того, как скончалась ваша матушка?

— Она очень долго болела перед тем, находилась в различных лечебницах. Я жила со своей старенькой тетушкой в Девоншире. Она была двоюродной сестрой мамы. Примерно полгода назад вернулся домой отец. Это было как чудо.

Лицо ее внезапно просветлело, она не обратила внимания на то, каким внимательным, каким всепонимающим взглядом смотрел на нее доктор.

 — Понимаете, я его едва помнила. Он от нас уехал, когда мне исполнилось пять лет. Ну, и я не надеялась его снова увидеть. Мама о нем предпочитала не вспоминать. По-моему, она до последнего дня надеялась, что он оставит згу женщину и вернется к ней.

— Какую женщину?

— Он уехал с кем-то. Говорили, что она была чуть ли не падшей... одним словом... вы понимаете, что я имею в виду? Мама отзывалась о ней очень дурно, отца она винила не меньше.' Но мне казалось, что папа не такой скверный, как она считает, во всем виновата эта интриганка.

— Они поженились?

 — Нет. Мама сказала, что она никогда не даст отцу развод, потому что это против ее убеждений.

— Но они и дальше жили вместе? Как звали эту женщину? Или это тоже тайна?

— Фамилию ее я не помню,— Норма покачала головой.— кажется, они скоро расстались... Понимаете, я не очень осведомлена об этих делах. Они уехали в Южную Африку, там начались бесконечные ссоры, эта особа уехала. Именно поэтому мама надеялась, что папа одумается и приедет домой. Но он этого не сделал. Он даже не писал, ни ей, ни мне. Но по всем праздникам я получала от него подарки.

— Он вас любил?

— Не знаю. Откуда мне знать? Ведь про него у нас в доме никто не вспоминал. Лишь иногда дядя Саймон, его брат. Он работал в Сити и страшно сердился на папу за его безрассудство. Уверял, что он всегда был таким легкомысленным, не мог остановиться на одном каком-то деле. Но в действительности он был «добрым малым», а его «заскоки» проявлялись из-за слабоволия. С дядей Саймоном я виделась нечасто. У нас в доме бывали только мамины друзья. Большинство из них были бесконечно скучными. Да и вся моя жизнь была такая унылая и безрадостная...’

Поэтому я была в восторге, что папа возвращается, и пыталась припомнить его, все, что он мне говорил, те игры, в которые мы играли. Как он меня смешил. Когда-то у нас в доме было много любительских снимков, но те, на которых был он, исчезли. Наверное, их уничтожила мама.

— Значит, она ему ничего не простила?

— По-моему, больше всего она злилась на Луизу.

— На Луизу?

Он заметил, как девушка на секунду как бы окаменела.

— Да, ту женщину звали Луизой, а вот ее фамилии я не помню... Мама говорила, что она слишком много, пила и злоупотребляла наркотиками, а это до добра не Доводит.

— А ее дальнейшая судьба вам неизвестна?

— Я вообще ничего не знаю.

Она пришла в страшное волнение.

— Я бы хотела, чтобы вы меня не расспрашивали. Говорю вам, мне про нее ничего не известно. Я больше про нее и не слышала. Совсем про нее позабыла, пока вы со мной не заговорили о ней. Повторяю: я ничего не знаю!