Очаровательная попрошайка - [33]

— Сначала я хотела броситься с моста в реку.

— Правда? Знаете, эго вовсе не гак легко осуществить Нынешние мостостроители — люди предусмотрительные. Я хочу сказать, что сначала надо забраться на высокий парапет, и эго уже не просто, особенно если крутом ходят люди и неусыпно дежурят полицейские. Вас непременно остановили бы. Так вот. продолжаю свой рассказ. Я доставил вас сюда в шоковом состоянии, так что вы не смогли сообщить мне своего адреса*. Сделайте это сейчас, прошу вас.

— У меня нет адреса... я... я нигде не живу.

— Интересно,— протянул доктор Стиллингфлит,— это случай так называемого «неопределенного местожительства»? Так что же вы делаете? Просиживаете ночи напролет на набережной?

Она с подозрением посмотрела на него.

— Я мог бы сообщить полиции о несчастном случае, но я вовсе не обязан этого делать. Предпочитаю придерживаться той точки зрения, что, переходя улицу, вы по девичьей рассеянности позабыли сначала посмотреть налево.

— Вы что-то совсем не походите на врача,— засмеялась Норма.

— Правда? Дело в том, что я постепенно начинаю разочаровываться в своей профессии. В этой стране у нас связаны руки. В итоге я решил отказаться от здешней практики и перебраться в Австралию примерно через пару месяцев. Так что с моей стороны вам не грозит никакая опасность. Даже если у вас имеется желание поведать мне, как розовые слоны у вас на глазах выходили из стены или как деревья сгибались, чтобы обхватить вас своими ветками и придушить, или же как дьявол заглядывал в глаза прохожих и превращал их в автобусы, трамваи и прочие виды транспорта, я все равно и пальцем не шевельну в этом отношении. Внешне вы выглядите совершенно здоровой и нормальной, так что с меня взятки гладки.

— Сомневаюсь, чтобы это было так.

— Ну, что же, я тоже могу ошибаться. Давайте доказывайте свою точку зрения.

— Я забываю про многие мои поступки. Я рассказываю людям, что я сделала, но не помню, как я это говорила.

— Иными словами, у вас скверная память.

— Вы не понимаете. Это все — страшно, странные жестокосердные поступки...

— Религиозная мания? Что же, это бывает весьма интересно.

— Дело вовсе не в религии, а в ненависти.

Послышался стук в дверь, вошла пожилая экономка с подносом, на котором стояли яркий чайник, две чашки, сливочник, сахар и какое-то печенье. Поставив все это на небольшой журнальный столик, она бесшумно удалилась.

— Сахар? — спросил доктор Стиллингфлит.

— Да, пожалуйста.

— Разумная девушка. Сахар совершенно необходим, если ты перенесла нервное потрясение.

Он налил две чашки чая, придвинул ей печенье, сахар и сливки.

— Приступайте, не жеманничая... О чем же мы говорили? Ах да, о ненависти.

— Ведь может же случиться так. не правда ли, что вы настолько кого-то ненавидите, что мечтаете его убить?

— Да, конечно,— весело согласился доктор,— весьма возможно. Даже естественно. Только все дело в том, что, если человек по-настоящему кого-то возненавидит, рад бы от него избавиться, дойти до такого состояния, чтобы приступить к осуществлению желаемого, могут лишь единицы. Природа наделила людей естественной тормозной системой, которая вступает в ход в нужный момент автоматически.

— У вас все это звучит так прозаически,— протянула она. В ее голосе чувствовалось некоторое раздражение.

— Потому что мы рассуждаем о самых прозаических вещах. У детей повышенная возбудимость могла бы наделать бог знает каких бед, если бы не эти тормоза. Вы наверняка знаете, как они легко выходят из себя, грозятся рубить», «побить», «изувечить» своих сверстников. Родители, если они люди разумные, не обращают на это никакого внимания. Ребенок подрастает, он по-прежнему кого-то ненавидит, но теперь он уже не кричит о своем намерении убить и изувечить. Потому что он знает, что это пустые слова. Ну, а коли он попытается исполнить свои намерения — тогда он попадет в тюрьму... Кстати, вы не разыгрываете меня?

Она вспыхнула от негодования.

— Стала бы я возводить на себя такую напраслину.

— Почему же, иногда люди этим занимаются. Рассказывают про себя самые кошмарные вещи, это доставляет им удовольствие...

Он взял пустую чашку, вновь налил в нее чаю и протянул девушке.

— А теперь вам стоит мне все объяснить подробнее. Кого вы ненавидите, почему и что бы вы желали им сделать?

— Любовь может превратиться в ненависть.

— Прекрасное начало для средневековой баллады. Вы забываете, что еще чаще ненависть превращается в любовь. Так что оба превращения возможны. «Он был моим парнем, и он меня предал». Не этот ли мотив?

— Нет, ничего похожего. Моя мачеха...

— Мотив жестокой мачехи. Но это пустяк! В вашем возрасте вы можете просто уйти от мачехи. Что она вам сделала плохого; если не считать того, что она осмелилась выйти за вашего отца? Вы его тоже ненавидите или же настолько любите, что не желаете ни с кем делить его привязанность?

— И снова вы все не так поняли. Когда-то я его действительно очень любила. Он был... он был... мне он казался удивительным.

— Одну минуточку, послушайте меня. Я хочу вам кое-что предложить. Вы видите эту дверь?

Норма повернула голову и с удивлением посмотрела на входную дверь.

— Самая обычная, верно? Не заперта. Открывается и закрывается, как все двери. Вы видели, как через нее дважды проходила моя экономка, верно? Никаких иллюзий. Встаньте же и сделайте то, что я велю.