— Все не так! Это ложь! — отчаянно протестовала Алина. — Я согласилась с местом машинистки только для того…
— Чтобы обольстить меня и сделать марионеткой!
— Прекрати! — крикнула она. — Что за нелепое выражение «сделать марионеткой», в нем нет ни капельки правды…
— Если здесь что-то или кто-то нелеп, так это я! — Маттей резко снял очки. — Я был так глуп, поверив тебе, да, я сейчас прекрасно узнаю в тебе фальшивую уборщицу. Вон!
— Чепуха! — выпалила Алина. — Без очков ты не сможешь отличить розового слона от полосатого кенгуру! Естественно, ты меня не узнал!
— Я не хочу больше тебя знать, ты фальшивая, розовая, полосатая змея! — бросил в ответ Маттей. — Вон из моей мастерской! Вон из моего дома! Вон из моей кровати! Вон из моей жизни!
— Я вообще не была в твоей жизни, ты, индюк надутый! — Алина в спешке собрала свои вещи и ринулась вверх по лестнице. — И никогда не вернусь в твою постель! Без меня теперь можешь делать своим «карандашом» все, что хочешь! Я не хочу больше ничего знать об этом!
— Вон!
— Да, да, да! Я уже поняла! — кричала Алина ему вниз с галереи. — Только никогда не надевай эти очки, иначе увидишь в зеркале самого большого осла во всей мировой истории, только что выгнавшего самую талантливую художницу Бельгии!
В гневе выскочила она в коридор и захлопнула за собой дверь с такой силой, что, казалось, затряслось все здание вместе с фундаментом. Когда страсти Алины несколько поутихли и на смену им пришла ужасная головная боль, она вдруг заметила стоявшего в дверях Рууда, очевидно, потревоженного грохотом. С поникшей головой, не говоря ни слова, Алина прошмыгнула мимо него в комнату и опустилась в ставшее родным кресло.
— Он все обнаружил и обиделся на вас, — сочувственно произнес Хуттман.
Алина кивнула.
— Правда, для этого не надо быть Шерлоком Холмсом, — подавленно пробормотала она. — Помогите мне, господин Хуттман! Постарайтесь подбодрить меня! Скажите мне, что все будет в порядке или что все это было со мной только во сне. Что же мне сейчас делать?
Старик неуверенно пожал плечами.
— Я не знаю… Мне в данный момент приходят на ум только два правила Эрика-Йонга для современных женщин. Во-первых, ты не должна быть слишком толстой или жить только в призрачном мире. И, во-вторых, будь романтичной, но сохрани за собой недвижимость, переведя ее на свое имя.
Алина уставилась на него унылым безнадежным взглядом.
— И это может мне помочь в моем положении?
Вздохнув, Рууд стал что-то искать рядом со своим креслом.
— Я же сказал, что мне на ум в этот момент не пришло ничего другого… поэтому не вернуться ли нам снова к испытанному домашнему средству?
— Коньяк… Боже мой, — простонала Алина и ее передернуло.
— Вы знаете что-то лучшее?
Алина молча протянула ему коньячную рюмку (очевидно, она всегда была наготове у старика), и Рууд наполнил ее щедрой рукой, подумал мгновение и долил рюмку до краев. Девушка не возражала. Если ей когда-нибудь и нужен был коньяк, то именно в данную минуту.
— Сколько этого эликсира у вас в доме? — деловито спросила она.
— Три бутылки…
— Хватит, — пробормотала Алина, взяла рюмку и выпила до дна. — Прежде всего…
Пробудиться Алину заставил болезненный стон, и ей потребовалось немало времени, чтобы понять, кто же это так ужасно стонет. Оказалось, стонала она сама…
Не сразу девушка нашла причину этого страшного стона. Сначала в голове был полный сумбур, но постепенно что-то стало проясняться. Во-первых, раскалывался череп, было сухо в горле, а во рту ощущение сырого меха — точные признаки похмелья. Во-вторых, она испытывала жуткую душевную боль.
Прошло еще несколько секунд, пока Алина не осознала причины своего плачевного состояния. Результат ошеломил ее. Похмелье — от коньяка, который они выпили вчера с Руудом Хуттманом, правда, не все три бутылки, имевшиеся в доме, но, очевидно, все же достаточно.
А душевная боль… Маттей! Он грубо выбросил ее из своего ателье, из своей жизни и своей постели. Со скандалом, не дав ей ни малейшего шанса объясниться и не оставив ей никакой возможности продемонстрировать ему свой талант и тем самым успокоить его.
— Так плохо? — спросил чей-то голос, и сон мгновенно оборвался.
Алина приоткрыла глаза и сразу же зажмурила их. Боже мой, как за ночь постарел Маттей! Очевидно, он сильно раскаивался в своем отвратительном поведении…
— Алина, вы проснулись? Или ваш разум пострадал от коньячной оргии?
С тихим стоном выходила Алина из туманных химер своего тяжелого сна и мучительного похмелья. Когда она все же открыла глаза во второй раз, то с грустью поняла, что рядом стоял Рууд, а не постаревший Маттей. Хотя… сейчас она бы искренне пожелала Маттею — в отместку за его поведение — выглядеть таким же старым, как Рууд!!!
— Доброе утро! — В голосе Рууда смешались сочувствие, сожаление и призыв к энергичному пробуждению. Ему хотелось вселить бодрость в Алину и поднять ее с дивана, на котором она спала в его комнате.
— Да, утро едва ли доброе, — пробормотала Алина и со стоном прижала кончики пальцев к вискам. — Так я себя чувствовала только однажды, и было это в старших классах средней школы после двух бокалов земляничного шипучего вина…
