Очарованная - [27]

Ариана даже не почувствовала, что ее корсаж открыл дорогу проворным рукам Саймона. Для нее существовал теперь только поцелуй, который, как Саймон, был страстным и сдержанным, жестким и нежным, откровенным и изощренным до самой глубины.

Вихрь наслаждения вскружил Ариане голову — как вино, он обволакивал ее ласковым теплом.

Саймон прикоснулся кончиками пальцев к ее шелковистой щеке, затем его рука скользнула ниже, к впадинке у шеи, вызывая в девушке ответную волну удовольствия. Ариана и не заметила, как сама запустила пальцы в золотистые волосы Саймона, поглаживая его, точно большого ласкового кота. И как кот, он потерся головой об ее руку, словно молча выпрашивая ласки.

Не осознавая его возбуждения, Ариана провела ноготками от его затылка к шее слегка покусывая его язык.

Поцелуй Саймона мгновенно стал другим — настойчивым и жадным, требовательным и откровенно чувственным.

И Ариане вдруг стало неуютно и беспокойно: от тела Саймона веяло жаром, мускулы его напряглись. Да, поцелуи были для нее внове, они были приятны и ничем не напоминали о пережитом ужасе.

Но волна мужского возбуждения была ей знакома.

Мужские руки сжали ее обнаженную грудь, мощные плечи с пугающей легкостью опрокинули ее на спину. Вот сейчас ее ноги грубо раздвинут, и некуда будет деться от боли и унижения, и смерть не прекратит ее мучений.

Ужас и отчаяние захлестнули Ариану. Она незаметно и осторожно нащупала кинжал в складках полога. Серебряная рукоять легко, как по волшебству, скользнула к ней в руку. Ариана крепко сжала клинок и замахнулась для удара.

Движение было молниеносным: лезвие полоснуло по руке Саймона прежде, чем он успел схватить ее за запястье. В напряженном молчании он перевел взгляд с драгоценного кинжала на дикие, почти безумные глаза своей невесты.

Саймон быстро повернул руку Ариашй, и клинок выпал из ее ослабевших пальцев. Он ловко поймал его и перехватил рукоятку привычным движением, выдававшим опытного воина.

Ариана наблюдала за ним застывшим, безжизненным взглядом — вне всякого сомнения, Саймон владел смертоносным оружием с таким же совершенством, как и мечом.

— Хватит играть со мной, как кошка с мышкой! — яростно выкрикнула она. — Делай скорее то, что должен сделать!

Саймон посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом.

— И что же я должен сделать — убить тебя? — спросил он бесстрастным тоном.

— Да!

На губах Саймона заиграла странная улыбка. Ариана вдруг поняла, что ее яростный выпад скорее позабавил, чем рассердил его.

— Я не злодей, соловушка. Не бойся, мы весьма приятно проведем ночь, обещаю тебе.

Он сделал рукой неуловимое, обманчиво небрежное движение, и клинок, пролетев через всю комнату, вонзился в узкую деревянную балку у противоположной стены, так что лезвие вошло в дерево примерно на дюйм.

Рукоятка кинжала еще дрожала, а Саймон уже снова повернулся к своей невесте.

Когда Ариана увидела, что лишилась единственной возможности избежать повторения своего ночного ужаса, ею овладела безудержная, сумасшедшая ярость. Она вырывалась из объятий Саймона с молчаливым, отчаянным упорством — знала только, что больше ни за что на свете не позволит надругаться над собой.

Саймон не отвечал на удары ее кулачков, но очень быстро скрутил ей руки, и вот она уже снова лежала на постели, придавленная его телом так, что не могла ни пошевельнуться, ни вздохнуть, а тем более сопротивляться его силе.

— Тысяча чертей! — раздраженно прохрипел Саймон сквозь зубы. — Что на тебя нашло?

— Никогда, ни за что! — дико выкрикнула она. — Слышишь меня? Ни за что я не лягу с мужчиной и не дам ему терзать свое тело! Никогда!

— Вот как, — произнес Саймон обманчиво мягким тоном. — И как же ты думаешь остановить меня?

От него не ускользнуло жалкое, беспомощное выражение, промелькнувшее по ее лицу, и животный ужас, какой он видел в глазах сарацинок, когда крестоносцы взяли крепость неверных и солдаты удовлетворяли свою похоть с первой попавшейся девицей.

Кожа Арианы была холодна как лед, липкий пот струился по телу — все это красноречиво говорило о владевшем ею страхе. Она прямо тряслась с головы до ног.

С мрачной отчетливостью Саймон вспомнил вдруг тот день, когда Дункан беседовал с Арианой и Эмбер подтвердила жестокую правду ее слов.

«Я исполню свой супружеский долг, но брачное ложе вызывает во мне отвращение».

Саймоном овладело холодное бешенство.

До этого мгновения в глубине души он не верил словам Арианы. Он чувствовал, что его с норманнской девой связывают узы взаимного влечения. Страх, о котором она тогда говорила, — был ли он неподдельным или же тонкой игрой, он не знал, но надеялся, что сможет увлечь ее огнем страсти.

Но он ошибся.

— Итак, — бросил он сквозь зубы, — я связан священными узами брака с женщиной, которая наотрез отказывается выполнять свои супружеские обязанности.

— Я была честной с тобой с самого начала, — проговорила Ариана безжизненным голосом. — Я всем и каждому говорила, что у меня нет сердца.

— А мне и не нужно твое сердце, — со злостью возразил ей Саймон, чувствуя, как в нем закипает гнев. — Я прекрасно обойдусь и без него — мне нужно только твое тело. Я желаю получить от тебя удовольствие и наследников.