Очарование страсти - [19]

А тем временем ее спутник увлекся разговором с мальчиком и восхищался недоконченным фрегатом, который Джонни вырезал из дерева и теперь показывал гостю, держа игрушку худыми пальцами. Уорнер Бельмонт сказал через плечо, обращаясь к Лин:

— Посмотрите, как хорошо сделано. Я хочу попросить Джонни, чтобы он вырезал еще один фрегат для меня. — Мальчика он тихо спросил: — А тебе эта боль в спине не мешает работать пальцами? Руки не болят от работы?

Джонни ответил, что не мешает, потому что, когда болит, это где-то ниже. И вдруг Лин чуть не вздрогнула от нелепой неуклюжести Уорнера Бельмонта: он неосторожно сшиб одну из подушек Джонни. Впрочем, сразу поднял ее и снова подпер Джонни спину, изо всех сил заткнув подушку ему за позвоночник.

Почти тут же Лин поняла: он прибег к такой хитрости, чтобы определить степень чувствительности спины мальчика. Собственный опыт сказал ей, что, раз мальчик дернулся от боли, значит, это не паралич.

Потом они поговорили с обоими — и с Джонни, и с матерью, задавая им как бы праздные вопросы. Лин не ожидала, что все-таки им удастся узнать, как все произошло. Оказалось, что Джонни как-то влез на дерево, свалился, приковылял домой, но не сказал ни товарищу, ни матери, что он очень сильно ушибся. Миссис Бейнер лечила ему спину растиранием, надеясь, что все пройдет. А теперь, когда ему все не становилось лучше, какой-то стыд стал мучить ее. Насколько могла разобраться Лин, стыд был вызван нелепым убеждением, что, будь она потверже с Джонни, с ним ничего бы не случилось, а она недосмотрела и не предотвратила эту беду. А потом к этому стыду добавился страх, что, раз ее средства не помогают, ему становится все хуже, то виновата в этом она. Образовался печальный порочный круг, и Лин пожалела ее от всего сердца. Но как переломить материнское упрямство?

Неожиданно Уорнер Бельмонт принялся задумчиво рассматривать комнату, переводя взгляд с разбросанных на столе кусков ткани, булавок и ножниц на столе на швейную машинку в углу. Он медленно спросил миссис Бейкер:

— Скажите, мэм, а вдруг бы ваша машинка сломалась, из-за какого-то случая или дефекта, и вы бы прекрасно знали, что это произошло никак не по вашей вине, потому что вы всегда правильно обращаетесь с ней, ухаживаете, смазываете. Вот что бы вы стали делать?

Она удивленно смотрела на него:

— Что? Ну, я бы постаралась сама ее наладить, наверное. А если бы не смогла, то позвала бы мастера.

— Ну да, сначала попытались бы сами исправить ее, понятно. А если она так и не заработала?

— Ну, тогда бы я… — Она остановилась, закрыв рот ладонью, словно вдруг поняла истинное значение его вопросов. Она выглядела испуганной и растерянной, а он продолжал:

— Вам ведь не было бы стыдно вызвать настоящего мастера, чтобы он посмотрел, в чем дело? Или сказать ему, что, вот, вы все делали, как нужно, но что-то не получается?

— Наверное, нет…

— И уж конечно, вы бы не оставили вашу машину стоять здесь без пользы, чтобы все ее хорошие части заржавели?

— Мне это нельзя. Мы кормимся моим шитьем, — просто ответила она.

Он подошел к ней, ласково взял обе ее руки в свои и, глядя на женщину, мягко сказал:

— Вам нельзя делать так и по отношении к Джонни. Вы ведь знаете это, правда?

Наступило молчание, и вдруг миссис Бейнер зарыдала, не в силах больше сдерживаться. Лин подошла к ней, обняла за плечи, не решаясь поднять глаза на человека, стоявшего рядом с ними, чтобы не выдать свое восхищение и благодарность.

Уорнер Бельмонт спокойно сказал:

— Видите ли, миссис Бейнер, я ведь по профессии доктор — специалист по человеческой машине, если можно так сравнить. Вы позволите мне немного посмотреть Джонни? А мисс Эсолл мне поможет.

Началась работа для Лин — нужно было уложить Джонни на кровать, снять с него лишнюю одежду и стоять рядом наготове, пока твердые, крепкие пальцы хирурга делали свое дело. Лин еще успела подумать, что, наверное, навсегда в ее памяти останется этот прекрасный момент, когда они вместе работали. Вдруг Уорнер Бельмонт выпрямился и тихо сказал ей:

— В нижнем отделе позвоночника есть какое-то повреждение. Насколько сильное — трудно сказать без рентгена. В понедельник я договорюсь, чтобы его положили в Бродфилд. А пока мальчик должен оставаться в постели.

Они вышли из дома, и Уорнер остановился на секунду закурить сигарету. Он с облегчением затянулся.

— Ну как, теперь мы должны идти сразу обратно? — спросил он. — Я бы не прочь размять ноги.

— Мы можем пойти по другой дороге, она длиннее, — ответила Лин.

— Покажите, что эта за дорога. — Он зашагал рядом.

Она решилась и заговорила:

— Это не будет самонадеянно с моей стороны, если я вас поздравлю?

— Конечно нет. Похвала всем приятна. Мне было ясно, что единственный путь добиться разумного отношения от его матери — это идти от чего-то, что для нее дорого и необходимо, почти так же, как здоровье сына. Я посмотрел на ее швейную машинку, и мне показалось, что это будет удачным сравнением. И в самом деле, сработало.

— Странно, — вслух подумала Лин, — как люди могут собственным воображением загнать себя в какой-то тупик стыда или страха, как миссис Бейнер.