Очарование страсти - [17]

Лин повернулась к ней вместе со своим низким стульчиком, на котором она сидела перед зеркалом.

— Увидеть его снова? Нет, конечно. Теперь все кончено.

— Ты уверена?

— Ну конечно. Но почему ты меня спрашиваешь об этом?

— Потому что Деннис получил от него письмо, и он пишет, что, может быть, ты захочешь увидеться с ним.

— Боже мой…

— Он пишет, что его мучит мысль о тебе. Деннис сказал, что письмо какое-то страшно сентиментальное и чувствуется, что его укололо то, как ты его легко отпустила, почти без всяких протестов. А Деннис ответил ему, что ты в полном порядке, что вернулась на прежнюю работу и чтобы Перри больше не писал ни тебе, ни ему. Потом он — Деннис то есть — сказал, что, может быть, и не стоит тебе говорить об этом письме. Но я с ним была не согласна и сказала, что мы обязаны сказать тебе и пусть ты сама решишь, что тебе делать.

Лин молча сидела, думая о том, как сильно переменилось ее отношение к Перри с тех пор, как она в последний раз была в Эмберли. Тогда она бы уцепилась за самый последний шанс, за любую возможность поверить, что еще не все кончено между ними; по совету Денниса или без него, у нее было бы сильнейшее искушение снова повидать Перри. А сейчас у нее в душе было лишь спокойствие и уверенность, когда она ответила Мэри:

— Ты права, что сказала мне. Потому что теперь, когда я должна сама принять решение, я прекрасно знаю, на что решусь. Я не хочу видеть Перри снова. Никогда.

Мэри вздохнула с облегчением:

— Ну, значит, так и есть. И я очень рада. — Через минуту она добавила: — А как ты думаешь, что за девушка эта его новая невеста? И как она может быть счастлива, зная, что отняла своего жениха у другой?

— Она может и не подозревать об этом, — ответила Лин.

— Неужели ты так думаешь?

— Это вполне может быть. Судя по тому, что он говорил, можно понять, что это был водоворот чувств, что она австрийка и что она не была в Англии. Так что, может быть, ему и не пришлось ничего объяснять про меня, пока он не разделался с нашей помолвкой. И еще вопрос, сказал ли он ей после этого.

— Наверное, нет. — И Мэри поцеловала ее, пожелав спокойной ночи, но свирепо пробормотав: — Вот если бы было так принято, чтобы и мужчины носили кольца после обручения. Было бы тогда дело!..

Она ушла, предоставив Лин раздумывать об окончательности своего разрыва с Перри. Но что же должно было заменить ей любовь к нему, планы, в которых всегда был он, заполнявшие большую часть ее жизни? Казалось, что ничего, только работа и несколько хороших друзей. И конечно, трудно представить, что опять у нее счастливо забьется сердце при мысли о другом человеке…

Она резко встала, выключила свет и прыгнула в постель.

Она и так счастлива, сказала она сама себе. Больше ей ничего не нужно. Но прежде чем уснуть, она зарылась лицом в подушку, стараясь прогнать из мыслей образ и голос. Память о голосе человека, отчитывающего ее без всяких признаков понимания или симпатии. И образ — более дружелюбный — того же человека, по-мальчишески, боком присевшего на край стола и смеющегося вместе с ней. Оба были реальны. Оба — были. Но не стоило, наверное, вспоминать об этом как о чем-то важном. Пусть они взаимно сотрут друг друга, прежде чем превратятся в невероятные сны.

Глава 4

Следующий день был одним из тех замечательно тихих дней, когда Лин хотелось гулять, и она воспользовалась случаем, когда Деннис объявил, что ему нужно навестить кое-кого в приходе. По дороге Деннис озабоченно сказал:

— Есть одно дело, которое меня очень тревожит. Часто возникают такие затруднения, и не знаешь, что и делать; или опыта не хватает, или ума.

— Мне кажется, с тобой не может быть ничего подобного, — улыбнулась ему Лин.

— Вот то-то и оно, что бывает. Тут есть один паренек… Он был очень активным членом моего клуба в Эмберли. Так вот, у него развилась какая-то непонятная болезнь, слабость спины, и практически превратила его в инвалида. Болезнь-то, может быть, и понятная, но беда в том, что его мать — вдова, берет заказы на шитье — просто отказывается вызвать врача к нему или съездить с ним к специалисту. Она совершенно не поддается убеждению, а других родственников, кто бы мог поговорить с ней, нет. Я все пытаюсь ее убедить, но не могу понять, почему она так относится к этому.

Лин медленно спросила:

— А может быть, она испугана — или даже стыдится?

— Стыдится? Чего же?

— Знаешь, есть люди, которые как-то стыдятся, что заболели, вот как у животных бывает. И когда они попадают в больницу, то часто именно это не позволяет, мешает им выздоравливать, хотя иногда бывает и обратное — они очень быстро поправляются. Но и в том и в другом случае у них навязчивая идея, что они сами виноваты в своей болезни.

— Ну-у, не знаю… У миссис Бейнер такой случай, как ты думаешь?

— Миссис Бейнер? Так это, значит, Джонни Бейнер? Я его хорошо помню. И мать его тоже. А местный врач что же? Джонни уже не школьник? — начала расспрашивать Лин.

— Нет, не школьник. Ему шестнадцатый год. И я пока не хочу прибегать к насильственным мерам, а то его мать вообще откажется говорить с нами. Она очень хороший человек, работящая, очень любит Джонни. Но вот такая упрямая, и что с ней делать, прямо не знаю.