Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - [33]

Шрифт
Интервал

Прости, а ты все дюж, не счастье это?
Оставим похоть козлоногим; мы
Не женщин любим с пылом, служим Музам,
И нет ведь счастья выше на земле.
                    ХОР
      О, лира золотая! Струны
Твои вновь зазвучали, вечно юны,
      Как песнь пернатых соловьев,
      Без устали несущих зов
      С лугов и рощ до неба
            По воле Муз и Феба,
        Ведущих ныне хоровод
        У Иппокрены чистых вод
                 На Геликоне,
            С фиалками на склоне,
         К отраде смертных и богов,
         С истомой сладкой, как любовь,
            И всем, чем знаменита,
         Вдруг в женах явит Афродита.
                   (Пляшет.)
                     1-Й КУПЕЦ
            Да, Афродит, как есть,
            Здесь собралось - не счесть.
                     2-Й КУПЕЦ
             А я люблю флейтисток,
             С игрою стройных сисок.
                         РАБ
          И раб на празднике свободен.
          Ведь таковы мы по природе.
                      ЮНОША
          Кто пал в бою, тому вся честь;
          А кто пленен, он раб и есть.
                         РАБ
          Пусть раб, я строил Парфенон
               За плату, как свободный.
          А мой хозяин, кто же он?
               Считаю, брат мой сводный.
                  ЦВЕТОЧНИЦА
               Увы! Увы и ах!
           Цветы увяли в волосах.
           На свежие смените
           На радость Афродите,
               Влекущей и влекомой
               По тропочке знакомой!
                         ХОР
           И нет счастливей юных жен,
Когда на землю сходит Аполлон
           Водить, как с Музами, по лугу
           Веселый хоровод по кругу.
                В движеньи рук и ног
                    Прелестных бог
           Находит радость, словно в ласке,
                И сам несется в пляске.
           И Музы сходят вереницей,
           Как, сложа крылья, птицы,
           Земли касаются стопой,
           Одна прекраснее другой.
           Но прежде будут состязанья,
                Могучие сказанья.
             (Пляшет, вступая в пределы стадиона.)

То и дело подъезжают колесницы, с них сходят знатные женщины, одна из них Аспасия. Ее встречает Перикл.


               ГЕРМИПП
Аспасия! С годами все прекрасней...
Я говорил: "Колдунья!" - так и есть.
                КРАТИН
То блеск довольства, власти и ума.
               ГЕРМИПП
Как Фидий осужден и где-то сгинул,
И как Анаксагор, безбожник истый, -
Тайком сбежал, спасенный, ясно, кем,
Все невдомек ему, величье в прошлом,
Приняться за Аспасию пора.
                КРАТИН
А что Аспасия? Я не припомню,
Чтоб жен к суду в Афинах привлекали,
Когда им речь в свое же оправданье
Нельзя держать, ведь права не имеют.
               ГЕРМИПП
Пусть держит речь Перикл. Он не вступился
За Фидия, боясь за честь свою;
Помог бежать Анаксагору втайне;
А, ну, явись на суд и защити-ка
Жену безбожную, гетеру-сводню.
                КРАТИН
Киклоп ты одноглазый, что затеял?

Алкивиад и Сократ в масках в сопровождении актеров и флейтисток, не входя в ворота стадиона, удаляются в рощи.


             АЛКИВИАД
От здешних состязаний славы мало.
Я первым буду на Олимпиаде
Во всех забегах колесниц - победа,
Так полная, каких и не бывало.
               СОКРАТ
Держи все это в тайне до поры,
Когда коней приручишь и свой норов
Быть первыми без тени хвастовства,
А лишь по доблести, превосходящей
Все силы человека и животных.
             АЛКИВИАД
Родился ли героем я, Сократ?
Какую ношу мне взвалил на плечи!
И гонишь плетью мысли, как коня,
В безумном страхе скачущего в поле.
Добро! Я знаю, кто я. Я Дионис!
Сатиры, дуйте в флейты и рожки!
За мной, вакханки! Паланкин Силену!
В безумное веселье вас зову!

Сцена 2


У пещеры нимф. Алкивиад, Сократ, актеры и флейтистки, разыгрыващие из себя за ужином на лужайке Диониса, Силена, сатиров и вакханок.


                  СИЛЕН
             (с кубком в руке)
    Теперь я воспою Киприду,
    Пеннорожденную, - Крониду
    Во славу царствия его
    И жизни новой торжество!
         (Прикладывается к кубку.)
            ХОР САТИРОВ
    Нагая дева в море всплыла
    На утре дней - как это было,
    То знает лишь один Гефест,
    Недаром выбрал из невест
        Он лучшую на свете,
    Поскольку первый и заметил, -
    Сам хром, угрюм до простоты, -
    Чистейший образ красоты.
    Поймал он в золотые сети
        С самим собою вместе
    Богиню юную любви
    Со древним Эросом в крови.
        И был зачат на море
    Эрот - на счастье нам и в горе.
(Скачут по кругу, изображая пляску.)
           ХОР ВАКХАНОК
Эрот! Эрот! Лишь стрелы отовсюду
        Летят, подобно чуду,
    В улыбках юношей и дев,
    Рождая сладостный напев,
    И нега чистая, без боли,
         Нас радует на воле,
    И нет стыда, лишь свет из тьмы,
         В любви летучей мы
         Восходим до небес,
         И краше нет чудес.
    Так, предаваясь истым пляскам,
           Мы отдаемся ласкам
     Подруг невинных и дружков
     Под звон таинственных рожков.

Зачинается пляска, то медленная, то быстрая, откровенно сладострастная, вокруг зачарованно застывшего Диониса.


                    СИЛЕН
     Я сплю и вижу сны из детства -
     Сатиров и вакханок действо?

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Утро дней

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)