Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - [30]

Шрифт
Интервал

Ваятель Фидий - слава всей Эллады.
Он стар уже, но весь в трудах могучих.
Есть время сводничать? Да и зачем?
Перикл, он любит красоту, в том слава
И женщин распрекрасных, и Афин!
Эрот неведом вам, и красота,
Чей облик, величавый и простой,
Впервые в Парфеноне воплощенный.
И Фидий покусился на созданье
И на свою же славу? Как поверить?
Иль впал в безумье Фидий, как Геракл,
Своих детей в безумье растерзавший?
               ГЕРМИПП
Сократ! Ты служишь, как Перикл, Омфале,
Плененный ею с юности своей.
Так, не она ль тебя сюда прислала,
Чтоб добродетели ты нас учил?
                КРАТИН
Сократ! Ты лучше юношей займись-ка.
Отбился он совсем от рук Перикла,
Опекуна и родственника, знаешь.
               ГЕРМИПП
Ты ж склонность к юноше имеешь, кстати,
Эротом побуждаем к красоте,
А он бежит тебя, как Феб, прекрасен!

Показывается Алкивиад, красавец-юноша, в сопровождении знатных молодых людей; заметив Сократа, он в самом деле пускается наутек. Входит вестник.


              ВЕСТНИК
Узнайте, граждане, как суд решил
По делу Фидия, пусть стар и славен
По всей Элладе; святотатство - зло
Первейшее; устои государства
И мироздания оно колеблет
И рушит все, что дорого и свято,
Как мириады варварских племен.
              СТАРИК
То знаем сами, ты ж скажи, признался
Во всех ли прегрешеньях Фидий?
              ВЕСТНИК
                                                         Нет!
Остатков золота и кости было
Ничтожно мало, говорит; готов
Вернуть, как долг, когда не сыщет вора,
Поскольку обокрасть себя не мог,
И золото он ценит не как деньги,
А в статуе, как мрамор или бронзу,
Обретшие уж форму изваянья,
Когда и лучше сделать невозможно.
Гордыню выказав, лишь распалил
Он судей, к золоту неравнодушных,
Да кто из них его держал в руках,
Считая на таланты, не оболы?
А как он смел себя запечатлеть
На поле битвы наравне с богами?
Он рассмеялся и сказал, что видел,
Как в зеркале, повсюду старика
С подъятыми руками, - в сцене битвы
Его запечатлел шутя, как знак,
Какой оставить может всякий мастер,
Исполнивший работу превосходно.
Но судьи зашумели: "Святотатство!"
                СОКРАТ
Для них ведь статуя не труд его,
Сама богиня, явленная в мире,
И Фидий перед нею виноват,
Уж тем, что он-то сотворил ее.
              ВЕСТНИК
Нашли его виновным в святотатстве,
Изгнанье слишком легким наказаньем,
Ведь ясно, мол, все недруги Афин
Повсюду будут чествовать его,
В Олимпии ждут не дождутся Зевса,
Изваянного Фидием увидеть.
И по сему приговорили к смерти.

Все с недоумением и ужасом переглядываются, словно ища глазами комических поэтов, которым тоже не до смеха.



Сцена 4


Двор дома Перикла. Аспасия и Алкивиад, только что вошедший, скромный и смирный.


              АСПАСИЯ
Алкивиад! Ты хвост своей собаке
Однажды отрубил затем, чтоб только
В Афинах говорили о тебе.
Ты славой упивался, а бедняжка
От боли и потери присмирела
И даже есть с хозяйского стола
На блюде золотом уж не хотела.
Кто хвост тебе отрезал?
             АЛКИВИАД
                                            О, смельчак!
Хотел бы поглядеть я на него.
              АСПАСИЯ
Подать ли зеркало, Нарцисс влюбленный?
             АЛКИВИАД
Аспасия! Мне кажется, я должен,
Как в пору опекунства надо мною
Перикла, выслушать тебя, поскольку
Перикл всем позволяет быть собою,
Не снисходя до гнева и упреков,
Являя лишь пример ума и чести,
Достоинства и доблести, как боги.
               АСПАСИЯ
Алкивиад! Ты избегаешь нас,
Как взрослый сын родителей, не чинясь
И не винясь, и ты, конечно, прав.
            (Залюбовавшись.)
Божественно прекрасен! Аполлон
С повадками Диониса, однако,
Со срывами в веселое безумье,
Что иногда бывает хуже гнева,
И он чинит расправу самовластно,
Богиней Лиссой одержимый вновь.
              АЛКИВИАД
Как! Это я? Но правда мне дороже,
Чем лесть, что кружит голову юнцам,
Себе ж я знаю цену без бахвальства,
Но слишком юн, и голову мне кружат,
И тяжело похмелье,  я винюсь
И вновь бегу, как оводом гонимый...
               АСПАСИЯ
Да от кого?
              АЛКИВИАД
                     Ты знаешь, от Сократа.
                АСПАСИЯ
Как! Он влюблен в тебя и ходит всюду,
А ты бежишь, как оводом гонимый?
              АЛКИВИАД
Аспасия! Все так и все не так.
Скорее я влюблен в него. Он странен,
Не правда ли? Похож на козлоногих,
На Марсия...
                АСПАСИЯ
                       Скорее на Силена.
              АЛКИВИАД
Конечно, на Силена, что слывет
Учителем Диониса недаром.
В нем все, чем щедро наделен природой,
Происхожденьем я, теряет смысл.
Что б это значило? И как мне быть?
                АСПАСИЯ
Признаюсь, призвала я вас обоих -
Предупредить насмешки, кривотолки.
Ведь говорят, Сократ влюблен в тебя
И обратился чуть ли не в слезах
К Аспасии, чтоб та нашла возможность
Затронуть благосклонность в юноше, -
Ну, делать сводню из меня так любят;
Когда я не Эрот, то Афродита.
              АЛКИВИАД
А что сказала б мне или Сократу?
                АСПАСИЯ
              (рассмеявшись)
Влюблен ли он, взаимности не ищет,
Не так ли?
              АЛКИВИАД
                    Да, как друг или отец.
               АСПАСИЯ
              (с удовлетворением)
Я так и думала. Он ценит ум
И красоту, и доблесть - тем и счастлив.
А ты бежишь, как оводом гонимый?

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Утро дней

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)