Очаг - [11]

— Не обязательно! Мне сейчас ничего не хочется есть. Аппетита нет. Дети съедят.

— Дети и без того не голодают, им тоже достается. Ты всё же перекуси немного, съешь сливки с куском лепёшки. Силы появятся!

Забота жены тронула Оразгелди. Он понял, что та не успокоится, пока не накормит мужа перед работой.

— Хорошо, только неси завтрак поскорее! — Оразгелди снова снял сменную папаху и положил её рядом с собой. А сам присел к сачаку (скатерти), одна сторона которого была откинута и приготовлена для трапезы. Не заставив долго ждать, Огулджума принесла полную чашку сливок и поставила перед мужем. Только накормив его и проводив на работу, она могла чувствовать себя спокойно.

Огулджума была видной женщиной. Несмотря на то, что немного располнела после родов, это ничуть не испортило её фигуру, напротив, придало ей своеобразную красоту. До замужества Огулджума была стройной девушкой чуть выше среднего роста, с миндалевидными глазами на смуглом лице. Оразгелди встречал её на всевозможных сельских торжествах, и она понравилась ему. Да и девушка тайком тайком с интересом посматривала на него. А вот так они впервые дали понять друг другу о своих чувствах. Огулджума однажды через молодую женщину, выданную замуж за соседского юношу из племени бяшбелаларов, тайком отправила Оразгелди любовно вышитую своими руками тюбетейку. Ответ на подарок не заставил себя долго ждать. Не прошло и недели, как башбелалары направили к ним сватов за невестой для Оразгелди.

В те дни по селу ходило много приятных разговоров о двух зрелых сыновьях Кымыша-дузчы. О юношах говорили с восхищением.

Огулджума, хоть и вышла из состоятельной семьи, была человеком скромным, преданным семье, в которую пришла. Чувствовалось, что она хорошо воспитана, многое умеет, что у неё золотые руки и добрый нрав. С первого же дня после замужества Огулджума уверовала в то, что вся её дальнейшая жизнь и судьба будут связаны только с Оразгелди, что она будет согрета теплом мужчины, которого полюбила всем сердцем.

Попав в семью Кымыша-дузчы, Огулджума, окружённая теплом любимого человека, родив и вырастив двух дочерей и трёх сыновей, стала образцовой матерью и любимой женой. Она была благодарна Всевышнему за то, что он даровал ей такую судьбу. Огулджума радовалась тому, что служит людям, занявшим в её сердце так много места.

Оразгелди, который обычно старался не замечать любовь и ласку в глазах жены, её усталый вид, сейчас вдруг увидел в её взгляде какую-то тревогу, беспокойство. Подумав немного, он сразу же понял причину этих переживаний. Такое же беспокойство плескалось и в глазах самого Оразгелди. Не ошибся и старый Кымыш, только что встретивший сына во дворе. На лице Оразгелди промелькнула тень, похожая на тень пролетевшей птицы, было видно, что его что-то серьёзно тревожит.

…Эта тревога была связана с неожиданным появлением вчера поздно вечером председателя колхоза Нурджумы. Дети уже давно были во власти сна, сладко сопели во сне. Оразгелди при тусклом свете лампы был занят важным делом — как на лапшу нарезал на полоски кусок телячьей шкуры. Разложив вокруг себя инструменты — ножи и ножницы, он старательно сплетал из этих полосок камчу. Дело подходило к концу, и он уже собирался отойти ко сну. Дети, как куры, спать ложились рано, поэтому досматривали уже десятый сон, наглухо была заперта изнутри и дверь в комнату Кымыша-дузчи. Да и Огулджума сняла с головы борук, отложила его в сторону, повязала голову легким платком, после чего сняла с себя талисман-тумар с отрывками сур из Корана, который носила на боку, и тоже положила рядом. Она уже была готова лечь в постель, но в это время залаяла собака, извещая о приближении кого-то чужого. Тем временем раздался знакомый голос, увещевавший собаку:

— Алабай, Алабай, лежать, Алабай!

Голос был совсем близко, почти у порога дома.

Оразгелди отложил работу в сторону, накинул на плечи дон, чтобы выйти за дверь и встретить позднего гостя, но тут как раз раздался его голос:

— Еген⁴, а, еген, ты не спишь?

Дожидаясь ответа Оразгелди, человек, покашливая, зашёл в дом. Его неожиданное появление вызвало тревогу у него. Этим человеком был председатель вновь образованного колхоза по имени Нурджума. Он был из того же племени гапланов, что и Оразгелди. Являясь одним из двоюродных родственников отца бабушки Джемал Гурбан бая, он считал детей Кымыша-дузчы своими племянниками. Вот и сейчас его привело сюда это родственное чувство, желание позаботиться о них. Пришёл он для того, чтобы предупредить старшего сына Кымыша Оразгелди о сгущающихся над их головами чёрных тучах.

Ответив на приветствие позднего гостя, коротко расспросив его о семье, Огулджума вышла во двор, чтобы на угасающем огне костра вскипятить воду для чая. Сев на кошму, Нурджума всем своим видом показал, что у него секретный разговор. Наклонившись к Оразгелди, он стал ему вполголоса нашептывать:

— Еген, мы хотели на сегодняшнем собрании представить тебя середняком и принять в колхоз, но у нас ничего не вышло. Трое из пяти членов приёмной комиссии высказались против твоей кандидатуры.

— Кто это, дядя? — Оразгелди вопросительно посмотрел на Нурджуму, у которого и так был виноватый вид. А у Оразгелди в этот момент был такой вид, словно он был готов вскочить с места и немедленно отправиться к тем людям.