Обжигающая грань - [48]

Шрифт
Интервал

Снова этот опьяняющий аромат сирени разгоняет моё сердце и толкает к неизбежному. Нежно целую Венеру сначала в щеку, затем неспешно касаюсь её губ, ожидая ответной реакции. Девчонка, осмелев, копирует мои действия, и я уже, не сдерживаясь, накидываюсь на неё в страстном порыве подчинить себе в продолжительном поцелуе. Всё становится настолько идеально, что мы теряем счёт времени, наслаждаясь долгожданными прикосновениями друг к другу, потакая остроте бурлящих в нас чувств.

Я в первый раз за всю свою жизнь забыл, где нахожусь. Важно было только одно – с кем. И даже противно звонкий голос администратора квеста не сразу отрезвил мой мозг:

– Пленники! Ауууу! Ваши друзья нашли нужный ключ. В клетке сбоку должна была загореться зелёная кнопка. Нажмите на неё, чтобы спуститься вниз к членам своей команды и продолжить игру.

Мы с Венерой одновременно оторвались друг от друга.

– Могли бы и подольше искать! – неслышно буркнул себе под нос и нажал на кнопку. – Друзья называются!

– А я в глубине души верила, что они сыграются! – отдышавшись, развеселилась девчонка и почти без промаха взялась за протянутую ей руку. – Между двумя невыносимыми засранцами всегда искрит, но общая цель сближает даже врагов.

Молчи, Илья! Не смей язвительно комментировать поистине глубокомысленные цитаты своей потенциальной девушки. Пусть она сначала сознательно таковой станет.

Глава 15


Следующие недели неслись с бешеной скоростью и были для меня невероятно насыщенными и полными открытий. Такой концентрированной палитры чувств, признаться, я не испытывал за все свои двадцать восемь лет.

Никогда раньше не воспринимал всерьёз фразу, что от самых простых привычных вещей в жизни мы можем получить невероятно мощные, игнорируемые для себя ранее эмоции. И ни за что бы не поверил, что на такую избитую истину мне откроет глаза та самая неприветливая девчонка из кафе, испортившая мою рубашку судьбоносным гаспачо.

Как бы я ни любил свою профессию, как бы ни старался вникать в текущие задачи отдела, теперь рабочее время стало скорее данностью, чем источником отличного настроения и вдохновения: выполнил оплачиваемую дневную функцию и слинял вместе со всеми пунктуальными сотрудниками. А всё потому, что стремился поскорее встретиться с Венерой.

Самым удивительным было то, что проводя немало свободного времени вместе, мы ни разу не обсуждали статус наших отношений. Обычно, как мне казалось, девушки хотят услышать определенные слова, получить какие-то гарантии, обозначить для окружающих свою «территорию», похвастаться знакомым, наконец: «Посмотри, какой у меня офигенный парень!» По крайней мере, несколько скоротечных романов, которые у меня всё же были (ничего особенного, поэтому и не рассказывал), выстроили в голове именно такой алгоритм поведения представительниц слабого пола. Но для девятнадцатилетней необыкновенной девчонки, похоже, эти женские заморочки не писаны.

По большому счету, наше общение друг с другом осталось прежним. Разве что, добавились далеко не приятельские объятия, дразнящие поцелуи и эпизодические посиделки у меня дома, исключительно с целью приготовить покушать, подоставать кота или скачать и посмотреть какой-нибудь фильм. Ночевать Венера, несмотря на мои изобретательные уговоры оставаться, предпочитала в общаге. Поэтому, потребность объясниться и определить границы дозволенного начинала постепенно возникать у меня самого. Странно, но я всё время откладывал щекотливый разговор, аргументируя это мыслью: «Значит, есть причины. Значит, еще не время».

Помимо наших бесчисленных пеших прогулок в самых неподходящих местах, весёлого катания на общественном транспорте, неоднократной встрече рассвета под восторженный бубнёж на крыше многоэтажки, поиске приключений на заброшенных объектах, каких-то, иногда выпадающих из области моего понимания действий, Венера дважды хитростью выиграла наш спонтанный спор и заставила меня в эти выходные прыгнуть с парашютом. Да-да! Чисто гипотетически, я давно задумывался провернуть нечто подобное, но только умелая провокация девчонки, подтолкнула к самостоятельному прыжку с высоты восемьсот метров. При этом, сама она мило улыбалась, издевательски махала рукой и активно фотографировала, когда моё, пронизанное экстримом тело, приближалось к земле.

Многие «супер» идеи девчонки поначалу воспринимались, как адски дикие, но позже приходило осознание, что собственную зону комфорта иногда очень полезно нарушать. В меру, конечно.

В эти фантастические минуты добровольного сумасшествия я ощущал себя крайне счастливым беззаботным подростком и категорически не хотел, чтобы они заканчивались.

Вот и сегодняшний вечер не стал исключением в постоянно обновляемом списке безумств.

Я забрал Венеру от общаги по её указанию чуть позже обычного, и мы уже полчаса ехали в первом попавшемся направлении, решив, что определимся с местом проведения досуга по дороге. Не мог не заметить, что сегодня девчонка выглядит особенно женственно: ярко-жёлтая обтягивающая блузка, чёрная юбка выше колен, светлые туфли на каблуках, вместо рюкзака маленькая сумка на плече. Она, абсолютно точно, сделала что-то со своими волосами и даже накрасилась.


Рекомендуем почитать
Голубой лёд Хальмер-То, или Рыжий волк

К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…


Четвертое сокровище

Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.


Боги и лишние. неГероический эпос

Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.


Княгиня Гришка. Особенности национального застолья

Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).


Блаженны нищие духом

Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!


Крепость

В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.