Обжалованию не подлежит - [26]
Нам не надо высказывать одобрения. Так даже лучше. В нашем молчании больше слов, чем в суетливых восторгах, которые вряд ли здесь уместны.
Соседи справа и слева оборачиваются на его голос. И хотя говорит он приглушенно, скорее шепотом, слушаем его не только мы.
Лена сидит рядом. Мне хорошо видно ее лицо. Спокойное, чуточку отрешенное.
Мы здесь без малого час. За все время она не проронила ни слова. Плечи чуть опущены, сидит и молчит.
Мне даже кажется, что Лена зябнет, однако сказать ей об этом неловко. И получается: ждет человек, когда же кончится эта канитель и разговор нелепый. И вроде сидит он здесь без пользы, время теряет.
«Нет, нет, — говорю я себе. — Так быть не может. Ты не справедлив к ней».
Вспомни, как ты пришел сюда первый раз. Разве ты не был растерян. Смотрю на Димку. Димка отводит глаза в сторону. Наверняка думает о том же.
— Алеша! — Я вздрагиваю. Так меня называет только Николай. Его лицо рядом с моим. Оно слишком близко. Я вижу одни глаза. Крупные, серовато-синие глаза.
— Ну.
— Что в институте?
— В институте? — Мне некуда деться от его глаз. — Нормально, — бормочу я. Чувствую, как на лице выступает испарина.
— Нормально? — переспрашивает он быстро и вдруг больно толкает меня в грудь.
— Нормально. Эх ты, Цицерон. — Николай отворачивается. Я вижу, как по скулам, жестким и угловатым, пробегает нервная дрожь. — Чего вы молчите? Боитесь сказать больше, чем нужно? Не бойтесь… Где комсомольский?
— У меня, — нервно заикается Сашка. — В… сейфе.
— Комитет был?
— Был.
— Ну и как?
— Никак.
Теперь Николай смотрит на Сергея.
— Значит, никак. Ругают, возмущаются, оправдывают, жалеют, ссылаются на устав — так, что ли?
— Отчасти так.
— Отчасти, — зло сжимает зубы.
— По уставу не положено. Но разве все вложишь в устав. Как мне вам объяснить.
— Фу, чуть не забыл…
Николай удивленно разглядывает меня.
— О чем ты, Алеша?
На лицах ребят очевидное недоумение. По-прежнему безучастна только Лена. О встрече с Фроловым я не рассказывал. Сашка с Сережкой покусывают губы, не знают, радоваться или сокрушаться.
— Я тут Фролова встретил. — При упоминании фамилии Фролова лицо Николая становится холодным.
Теперь уже ребята не скрывают своего недоумения: «Ну, гусь!»
Димка растирает плечи: здесь действительно прохладно.
— Чего вы на меня глаза таращите?.. Случайно встретил.
Сережка не по-доброму усмехается.
— А ты не нервничай, рассказывай.
— Он разные хорошие слова о тебе говорил.
— На слова мы все горазды. — Сережка забрасывает руки на колени. — Фроловы, Харламовы и прочие.
— Да помолчи ты…
— Ну вот и слава богу. И у меня союзник есть…
— Слова разные бывают. В общем, ждут тебя, Коля. Он так и сказал: «Передайте Климову, нам его очень не хватает. Мне, говорит, необыкновенно повезло, что пришлось работать с такими людьми, как Климов. Для меня это большая радость».
— Ты это серьезно? — Губы Николая чуть шевелятся, и я скорее догадываюсь о сказанном.
— Для шуток, Коля, место не подходящее.
О чем он в тот момент думал. А может, и не думал ни о чем. Просто заставлял себя поверить в услышанное. Не знаю…
— Мы все не привыкли к этому, — говорит он куда-то в сторону. — Вы — рассказывать, потому как не знаете, что отвечать. Я — расспрашивать, потому как не знаю, что спросить. Пройдет время, многое станет обыкновенным. А сейчас все в новинку.
— Коля?
— Ну, — он поворачивается ко мне. Растерянно проводит рукой по волосам — волос-то нет. Видимо, собирался сказать что-то громкое, а сказал тихо-тихо: — Ерунда. Точно вам говорю, ерунда. Себя не мучьте, меня не пытайте. Подсудимый признал себя виновным. Всякое бывает, ребята. Давайте об этом больше не говорить. — И тут же, словно другой человек: — Знаете, чего мне сейчас хочется? Ни в жисть не угадаете…
Нам сразу становится легче и проще.
— На озера, — пряча усмешку, бросает Димка.
— He-а. А вообще на озера тоже
— Знаю, — вставляет Сашка. — Получить новый объект.
— Смотри-ка, почти угадал. Вот дьявол.
— А если серьезно?
— Серьезно… Влезть бы куда-нибудь высоко-высоко. Ну, скажем, на стрелу подъемника. Кругом простор, ветрище. Аж кости сводит. Тучи у тебя шапку на затылок сбивают. А ты стоишь, и хоть бы хны. Кругом пустырь. И нет еще ничего. Лишь ты да этот озябший кран. Во как. Ну и объект, конечно. Нулевой цикл.
Непонятно устроен мир… Мы здесь. Нам уже скоро уходить, она так и сидит, плотно сжав губы, чуть наклонившись вперед, и смотрит. Куда-то мимо нас, мимо Николая, в свой мир, в который мы, по чистой случайности, не успели попасть.
«Но почему же так, неужели?» — хочется закричать мне. Сочтут ненормальным. Оглядываюсь на ребят, молчу.
— Однако хватит о мечтах, — словно спохватившись, роняет Николай. Он берет Лену за руки и начинает говорить сбивчиво, торопливо.
— Почему ты молчишь? Неужели нам не о чем поговорить? Это не упрек. Боюсь забыть твой голос.
— Зачем ты так. — Ленка трется лбом о его руки.
— Я непоправимый истукан. Все суета. Ты здесь… Это самое удивительное, что могло произойти. Впрочем, ты всегда здесь, со мной. Иначе не могло быть. Все эти дни думал, что же я скажу тебе. Так ничего и не придумал. Если и есть моя вина, она перед тобой. Я ни о чем не прошу. Ты все решишь сама. Лешка прав, не надо придумывать испытания. Все остальное — во-вторых и в-третьих. И пожалуйста, без ненужных деклараций: мой долг, я обязана. Мишура все это. Мы обязаны быть самими собой, и только. Письма коротки. Вечно боишься что-то упустить. Вот, мол, наступит время разговора, и тогда… Разговор происходит, и все повторяется снова… Прости.
«Сейчас, когда мне за 80 лет, разглядывая карту Европы, я вдруг понял кое-что важное про далекие, но запоминающиеся годы XX века, из которых более 50 лет я жил в государстве, которое называлось Советский Союз. Еще тогда я побывал во всех без исключения странах Старого Света, плюс к этому – в Америке, Мексике, Канаде и на Кубе. Где-то – в составе партийных делегаций, где-то – в составе делегации ЦК ВЛКСМ как руководитель. В моем возрасте ясно осознаешь, что жизнь получилась интересной, а благодаря политике, которую постигал – еще и сложной, многомерной.
Куда идет Россия и что там происходит? Этот вопрос не дает покоя не только моим соотечественникам. Он держит в напряжении весь мир.Эта книга о мучительных родах демократии и драме российского парламента.Эта книга о власти персонифицированной, о Борисе Ельцине и его окружении.И все-таки эта книга не о короле, а, скорее, о свите короля.Эта книга писалась, сопутствуя событиям, случившимся в России за последние три года. Автор книги находился в эпицентре событий, он их участник.Возможно, вскоре герои книги станут вершителями будущего России, но возможно и другое — их смоет волной следующей смуты.Сталин — в прошлом; Хрущев — в прошлом; Брежнев — в прошлом; Горбачев — историческая данность; Ельцин — в настоящем.Кто следующий?!
В своих новых произведениях — повести «Свадебный марш Мендельсона» и романе «Орфей не приносит счастья» — писатель остается верен своей нравственной теме: человек сам ответствен за собственное счастье и счастье окружающих. В любви эта ответственность взаимна. Истина, казалось бы, столь простая приходит к героям О. Попцова, когда им уже за тридцать, и потому постигается высокой ценой. События романа и повести происходят в наши дни в Москве.
Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях.
Человек и Власть, или проще — испытание Властью. Главный вопрос — ты созидаешь образ Власти или модель Власти, до тебя существующая, пожирает твой образ, твою индивидуальность, твою любовь и делает тебя другим, надчеловеком. И ты уже живешь по законам тебе неведомым — в плену у Власти. Власть плодоносит, когда она бескорыстна в личностном преломлении. Тогда мы вправе сказать — чистота власти. Все это героям книги надлежит пережить, вознестись или принять кару, как, впрочем, и ответить на другой, не менее важный вопрос.
Писатель, политолог, журналист Олег Попцов, бывший руководитель Российского телевидения, — один из тех людей, которым известны тайны мира сего. В своей книге «Хроники времен царя Бориса» он рассказывал о тайнах ельцинской эпохи. Новая книга О. М. Попцова посвящена эпохе Путина и обстоятельствам его прихода к власти. В 2000 г. О. Попцов был назначен Генеральным директором ОАО «ТВ Центр», а спустя 6 лет совет директоров освобождает его от занимаемой должности в связи с истечением срока контракта — такова официальная версия.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.