Обычный человек - [11]

Я увидел вход в палату интенсивной терапии, идентифицировав ее по следующему признаку: всех больных на каталках ввозили именно туда.

– Где же ты, Влад? – спросил я шепотом, уже собираясь открыть дверь, ведущую в палату.

– Тот парень, что упал с высоты? – словно кто-то ответил на мой вопрос за дверью интенсива. Мужской голос. Вероятно, это был врач.

– Да, – послышался второй голос, женский, наверное, принадлежал он медсестре, – Он в двести сороковой.

– Почему его не привезли сюда?

– Здесь не было места.

– Хорошо, минут через десять. Мне нужно проверить того с огнестрельным ранением, и я поднимусь.

Я услышал все, что мне нужно, и направился искать двести сороковую палату. Судя по всему, она была на втором этаже.

«Где же здесь лестница?» – задал я вопрос сам себе, и мой взгляд упал на лифт.

Поднявшись на лифте на второй этаж, и принялся искать палату, в которой мог быть Григоренко.

***

У меня есть десять минут.

Как назло, на дверях палат не было никаких номеров.

«Как же мне его найти?»

В первой палате, в которую я зашел, его не оказалось. Во второй и третьей тоже. В этих палатах многие пациенты были закрыты шторами, и мне приходилось их отодвигать. У некоторых были перевязаны бинтом лица, поэтому я подолгу вглядывался в каждого из них.

Из одной палаты в другую бегали медсестры. Они не обращали на меня никакого внимания, словно я – призрак. Кругом работали какие-то аппараты, издающие гудящие и пищащие звуки. Больные стонали на своих койках. Кто-то кричал, видимо, от совсем нестерпимой боли.

Наконец, в шестой или седьмой по счету палате, я увидел Григоренко: он лежал на койке у стены, голова его была перебинтована, но я все равно знал, что это он. Я это чувствовал. Он лежал без сознания, подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких.

Но он был жив…

…определенно был жив.

Об этом свидетельствовала кривая линия на кардиомониторе.

В палате были еще пациенты, но они все были без сознания. Из персонала не было никого. Я огляделся по сторонам, и, не заметив никакой опасности, задернув шторы, выдернул трубку подачи кислорода из носа Григоренко. Кардиомонитор начал пищать.

Я вырвал подушку из-под головы Влада и кинул ее ему на лицо.

– Умри же уже, наконец, мразь ты вонючая. – Процедил я сквозь зубы, яростно прижимая подушку к его лицу.

Руки Григоренко схватились за мои запястья. Ноги забарабанили по койке.

«Откуда у тебя столько сил?» – удивился я.

Кардиомонитор начал пищать все чаще. К этому писку добавился еще один звук, напоминающий сигнал пожарной тревоги. Шел он уже из коридора.

Постепенно, силы Григоренко начали его покидать. Сопротивление его рук ослабевало, а ноги спокойно легли на койку.

Я услышал топот ног в коридоре.

«Наверное, охрана бежит. Сейчас они меня скрутят, отведут в какую-нибудь коморку и вызовут полицию, а уж полиция увезет меня далеко-далеко, где небо мне будет в клеточку. Ну и хрен с ним».

Топот бегущих по коридору людей становился все громче, словно там бежал табун диких мустангов.

А я все душил и душил Григоренко.

Топот был все громче. Уже рядом. Эти люди не только громко топали, но и очень громко говорили. И в этом гомоне не возможно было разобрать, о чем шла речь. Кажется, каждый говорил о чем-то своем.

Толпа была совсем рядом. Сквозь штору я увидел силуэты людей.

«Что делать? Они разорвут меня в клочья».

В последний момент я прыгнул под койку. Как только я туда забрался, я увидел, как кто-то отдернул шторы, а за ними стояла, по меньшей мере, тысяча пар ног. Гомон все не прекращался. Топот тоже.

«Кто все эти люди?» – подумал я, широко открыв глаза от удивления.

Они пришли убить тебя.

Одну пару ног я даже узнал: короткие брюки, кроссовки со стоптанными пятками – Андрей-Туша был с этой толпой. Был частью этих людей, что пришли причинить мне боль.

Вот почему они так странно смотрели на меня в тот день. Не потому, что Григоренко повысили вместо меня. Нет. Они таращили на меня свои запуганные глазенки, потому что знали, что я убил, точнее, пытался убить Григоренко.

«Нужно как-то спасать свою шкуру. Ситуация патовая. Но должен же быть какой-то выход. Должен…»

Мое внимание привлекла решетка.

«Вентиляция? В таком месте?» – подумал я и подполз ближе.

Топот становился все громче. Гомон приходящих людей давил на барабанные перепонки.

Решетка была о четырех болтах. Я вытащил из кармана брюк монетку и открутил их оба.

***

Вентиляционная шахта оказалась подходящих для моей комплекции размеров. Я без труда заполз и, словно в какой-то компьютерной игре или фильме с Брюсом Уиллисом, устремился дальше в темноту.

Голоса и топот постепенно стихали. Я обернулся – свет из палаты падал в вентиляционную шахту узким, еле различимым, прямоугольником.

«Вдруг они поймут, куда я подевался и последуют за мной?»

Я пополз дальше, как можно быстрее, пока не ударился головой о стену. Устремив взгляд вверх, я не сразу, но, привыкнув к темноте, увидел, что шахта уходит вертикально. Как ни странно здесь была лестница. Я встал и, подтянувшись на руках, полез вверх.

Глаза почти свыклись с темнотой, но спустя какое-то время, я снова ткнулся головой в препятствие, которое все же не разглядел, – здесь нужно было вновь переходить в горизонтальное положение.