Обычные приключения «олимпийца» Михаила Енохина - [26]

— Спасите!—завопили они.

Подоспевший Молчун демонически посмотрел на пса и кивнул. Фантомас, виновато потупив глаза, тоже кивнул и сел у ног хозяина. Молчун вынул блокнот и написал крупными буквами:

«Слезайте»,— и показал ребятам.

— Не слезем, — дружно ответили Борис и Хихикало.

Спортучеба: «Испытание на шторм»

— Бешеный, — сказал Женька, когда беглецы отдышались. — Бешеный леопард. Видали, как с него пена капала!

— Конечно, бешеный, — сказали Мошкины. — Первый раз такую зверюгу вижу.

— Откуда он — леопард?!—неуверенно возразил Михаил.

— Откуда? С гор, наверное спустился, — облизал пересохшие губы Женька.

— А чего он в городе не видел? — заметил Михаил. — Зачем он сюда прибежал?

— Я же сказал, потому что бешеный, — отрезал Женька. — Бешеный леопард.

— А может, барс? — буркнул Михаил.

— Ну, пусть барс, — соглашался Женька. — Бешеный барс.

— А по-моему, не барс и не леопард, — задумчиво сказал Михаил. — Похоже, злая собака. Большая злая собака.

— Большая, злая и бешеная собака, — уточнил Женька, — если ты хочешь. Но таких огромных собак не бывает!

— Да хотя бы у Молчуна не меньше, — возразил Михаил.

— Держите меня...— засмеялись Мошкины.— У Молчуна — с большого теленка, а этот — с маленького быка!

— Может, пойдем посмотрим? — предложил Михаил. «Капитану» было стыдно перед «командой» за свой испуг.

— В другой раз, — отозвались Мошкины. — Завтра. — И заторопились.— Сегодня я спать хочу.

— И я, — пискнул Женька, — сегодня... А ты иди один. За нас не волнуйся.

Но и Михаил не пошел. Наверное, потому, что «не хотел за них волноваться».

Ночью Михаил и Женька долго спорили о собаке-леопарде-барсе, пока тетя Клава не постучала снизу.

— Бешеный барс — ладно, чепуха, хоть и страшно, — шепотом сказал Женька. — Знаешь, я чего больше всего на свете боюсь? Шторма боюсь. Как начнет швырять?

— А Мошкины боятся шторма? — строго спросил Михаил.

— Еще побольше меня, — ответил Женька. — А в плавании много штормов будет: два или три?

— Тысяча три! Особенно на Ладоге, — засмеялся Михаил и значительно пообещал: — Завтра я вам спортиспытание на шторм устрою. Хорошо, что ты мне сказал.

Женька помолчал, поворочался на кровати.

— Мишк, а Мишк...

— Что? — сонно сказал Михаил.

— Считай, что я тебе не говорил... про шторм. Ладно? Тогда и спортиспытание не нужно. Верно, а?

Но Михаил ничего не ответил. Он уже спал.

«Дернуло меня за язык,— рассердился сам на себя Женька, а потом рассердился на Михаила. — А он и рад. Ведь не забудет!»

Женька надеялся, что Михаил, если не забудет, то хотя бы передумает. Утром как назло, даже из окна видно, море было гневное, штормовое, оно катило валы и с неприятным грохотом разбивало о берег. Женька благоразумно не стал напоминать Михаилу о «штормовом испытании», но тот все отлично помнил.

— Так... шторм, — сказал он. — А?

— Не будем? — не выдержал Женька.

— Будем... Сколько, думаешь, сейчас баллов?

— Восемь! — выпалил Женька. — Или девять!

— От силы пять, — сказал Мишка. — Слабовато... Жаль даже... Но ты не огорчайся, что-нибудь посильнее придумаем. Есть у меня мысль.

Женька тут же проклял в душе эту мысль.

Они зашли за Мошкиными, и Михаил повел всех к морю. Близнецы шагали вяло, с неприязнью поглядывая на бушующее море. Женька уже успел им шепнуть по пути об испытании, потому что, как он считал, уж лучше втроем бояться, чем одному. Смелее себя чувствуешь. Мошкины шли и говорили страшными голосами вроде бы Женьке, а на самом деле стремились запугать своего «капитана».

— Ну и шторм! Все суда на якорях! Выход в море закрыт! Никому купаться не разрешают! Ну и шторм.

Михаил недоуменно взглянул на них, затем понимающе — на Женьку и сказал:

— А-а... Им уже известно.

Но он почему-то привел их не на море, а на старую пристань, к сторожу. Мошкины и Женька сразу повеселели.

— Конечно,— заискивающе улыбнулся Женька Михаилу,—ты правильно решил. Наберем досок, гвоздей. Какие тут испытания, такой штормяга! Десять баллов!

— Не поднимай волну, — ласково сказал ему Михаил и, поздоровавшись со сторожем, спросил, нет ли у него ненужных, списанных бочек.

Сторож сказал, что есть, сколько угодно. Он уже привык к самым неожиданным просьбам ребят.

— Я их вон за тем забором в овраг скатил, — показал рукой сторож. — Целая куча в овраге.

— В овраге!—обрадовался Михаил и загадочно произнес: — Это хорошо, что овраг искать не надо.

— Оврагов у нас сколько хочешь, — Женька не понимал, зачем понадобился овраг.

Ребята обогнули пристань и вышли к глубокому, крутому с этой стороны оврагу. Другой склон оврага был вдвое ниже. На дне оврага действительно лежали бочки. Одни рассыпались, другие были на вид невредимые.

— Отлично, — посуровел Михаил. — Достанем каждому по бочке, каждый заберется в свою и — лети вниз! Почище любого шторма качка.

— Страшно, — задрожали Мошкины.

— А я... — звонко начал Женька, — если влезу в бочку, ни за что не решусь скатиться! Так и буду сидеть!

— Не беспокойся, столкнем, — обнадежил его Михаил.

— Страшно, — снова сказали Мошкины, отступив от края оврага.

— В плавании будет пострашнее, — сдвинул брови Михаил.—Тут испытаете — там не растеряетесь, все привычней будет. И не трусьте! Даже по Ниагарскому водопаду в Америке в бочках спускались!