Обычные приключения - [81]

В столовой царило оживление. Дежурил солдат по фамилии Козел. Свою рыжую бородку он не сбрил даже в учебном центре, хотя это ему стоило массы неприятностей. Сейчас ребята грозились выщипать ему бороденку. Дело в том, что он привез свежий хлеб и отказывался его выдавать, уверяя, что он должен день полежать. В противном случае, по его словам, могут возникнуть желудочные расстройства. Ребята усматривали в его упрямстве злой умысел. Меня же расстроило другое известие. Дежурный как раз выкрикнул:

— Звонили из батальона, что сломался автобус. Библиотека не приедет!

Дежурный также добавил, что второй нарушитель, которого мы вчера конвоировали, оказался матерым преступником. Его давно разыскивали. Эта новость компенсировала наше разочарование. Виктор заслужил, по меньшей мере, знак Отличного пограничника. Герой сидел в окружении ребят.

— Знак Отличного пограничника обеспечен, — обещал Возаб.

— Отпуск получишь, — загудели ребята.

В столовой меня уже ничего больше не держало, и я решил пойти к Фуле. Она уже издали приветствовала меня радостным лаем. Я остановился у вольера, полез за ключом. Фула насторожилась, приподняла хвост. По привычке я погладил хвост. Пальцы нащупали утолщение. Несколько месяцев я ежедневно массировал его, а теперь лишь изредка поглаживаю. Мордой Фула искала, что я ей принес.

— Ты знаешь, что я тебя не забыл, — протянул собаке карамельку. Осмотрев ее впалые бока с проступающими ребрами — шерсть выпадала целыми клочьями, — я пообещал: — Через минуту будешь как конфетка!

Я вышел в служебное помещение. Над дверью висела круглая керамическая плитка с надписью по-немецки «Граница» и голубыми скрещенными саблями. Во время работ саперы нашли ее под старым пограничным столбом, а оттуда она попала к проводникам собак. Солдаты каждого нового призыва берегли ее на счастье. Недавно на заставе служил парень, который разбирался в стекле, так он утверждал, что плитка из настоящего майсенского фарфора.

Я подошел к полке за гребнем и чесалом. Фула ждала, когда я примусь за нее. Мне показалось, что она не совсем в форме — годы давали о себе знать. Шерсть поседела и стала почти серебристого цвета, шаг утратил былую легкость. Иногда она болезненно скулила: видимо, ныли суставы от долгих часов, проведенных в сырости на Шумаве.

— Ну, подходите. — Я сунул руку в карман за следующей карамелькой.

Собака перекатывала конфету в пасти. Я уже заметил, что она ее не раскусывает, потому что боится причинить себе боль. Фула с наслаждением, как кошка, терлась спиной о гребень.

— Все! Вылитая невеста! — хвалю я ее.

Провел гребнем от ушей и лопаток до хвоста. Не оставил без внимания бока и лапы. Вычесанную шерсть смел в угол и сложил в пакет, чтобы потом сжечь.

Я вспомнил о своем дедушке — стригале. Кто-то ему посоветовал использовать шерсть как удобрение. Тот собрал все, что приготовил уже для заказчиков, и удобрил огород. Через полгода он собирал урожай картофеля, проросшего шерстью разных видов и цветов.

Фула похорошела и выглядела почти как молодая. Шерсть блестела. Фуле всегда нравилось, когда ее вычесывают. Она хотела выйти за мной, но я остановил:

— Оставаться на месте!

Ополоснул миску, вымел из вольера опилки и насыпал новые, сухие, у Фулы было теперь тоже уютно. Сколько раз я высыпался здесь после возвращения с прогулки, когда чувствовал себя совершенно усталым. Она всегда уступала мне часть старой подстилки, мы были товарищами. Я налил собаке свежей воды.

— Теперь пойдем гулять!

Б ответ Фула завиляла хвостом. Вдруг она почуяла приглушенные шаги по песку. Я поднялся. К нам шел кинолог Сладек. Пепино по своему призванию увлеченный собаковод. Он служит на границе уже шестой год. Я замечаю, что у него серьезное выражение лица. Махнув мне рукой, Пепино попросил:

— Верни ее, пожалуйста, в вольер, Вилда!

— Почему? — спрашиваю я. Мне это совсем не нравится.

— Пойдем со мной. — Он загадочен, как старинный вамок в Карпатах.

— Фула, ждать! — командую я. Ничего не поделаешь — начальник есть начальник.

Я защелкнул запор на дверях, и мы направились в служебное помещение. Из собачьей кухни доносился запах мяса. Сели на дубовую скамью, и она, как обычно, заскрипела.

— Там не хватает одного гвоздя, насколько я помню… — Он не знал, с чего начать.

Я подложил в печь угля, проверил горшки на плите. В увольнение я не пошел, почему бы не помочь товарищам? Сегодня готовилась пища для десяти собак. В меню были овсяные хлопья со шкварками. Однако любопытство взяло верх, и я вернулся к скамье.

— Так в чем все-таки дело, Пепик?

— Я не хотел там, перед ней… — заерзал он растерянно.

Видно, ему не по себе от того, что он должен мне сказать. Я испугался, что мне оставшиеся полгода придется дослужить без Фулы — этого бы я не перенес! Я смотрю на Пепино, не отрывая глаз. Он откашлялся и начал:

— Когда ты, Вилда, в последний раз смотрел родословную Фулы?

— Только вчера держал в руках.

— В таком случае ты знаешь, сколько ей лет…

Я начинаю догадываться, куда он клонит, и соответственно отвечаю:

— По метрической записи — десять лет, а по темпераменту — четыре.

— Но для этого тебе потребовалось бы ее подкрасить, вставить новые зубы, а во время бега подталкивать вперед…