Обычная жизнь - [4]

Настя подобрала выброшенный отцом из подпола почти новый камуфляж и начала переодеваться, поминутно всхлипывая и шмыгая носом. Мать кинулась на кухню, собирать снедь. Вскоре вещмешок с сухарями, куском копченой свинины, двухлитровой пластмассовой бутылкой парного молока был готов. Отец добавил туда банку мясной тушенки, невесть как сохранившуюся за семь лет, нацепил Насте на пояс кожаный ремень, на котором болтались ножны с десантным ножом.

"Ну, с богом", — сказала мать, опускаясь на грубо сколоченный табурет, и утирая рукавом глаза.

Настя всхлипнула громче, и тут с околицы послышался шум мотора.

"Беги!" — крикнул отец, хватая Настю за плечо. — "Через огороды — к лесу! И не останавливайся! Не вздумай сюда возвращаться! Нас больше нет — поняла? Хочешь, чтоб мы умерли спокойно — останься жива! Делай, как я сказал!" — он торопливо поцеловал дочку и вытолкнул ее в дверь, с силой хлопнув ладонью по спине.

Настя бежала к лесу, всхлипывая, и постоянно оглядываясь. Минут через десять за ее спиной хлопнул выстрел, затем еще один, затем раздался треск автоматной очереди. В деревне, как казалось девочке, разворачивалось целое сражение, хотя на стороне селян били по бандитам шесть ружей, одна автоматическая винтовка, да еще четверо рискнули выйти против вооруженного автоматами врага с самострелами.

Селяне прозевали момент, когда машины с бандитами подъезжали к Прямоторовке. Однако на улочках села грузовик попал под обстрел и был подбит. Было убито и ранено несколько бандитов, которые, не ожидая вооруженного отпора, спокойно сидели в кузове. Однако на каждое ружье ответили по меньшей мере два автоматных ствола. Бандиты взяли под прицел хаты, из которых отстреливались поселяне. А затем по окрестностям разнесся звук, которого уже много лет не слышали в этих местах — загрохотал крупнокалиберный пулемет, установленный на бронетранспортере. Тугой, гулкий звук ударил в уши, отдавался эхом от близкого леса. Настя упала и в страхе прижалась к земле.

Лишь через четверть часа, когда стрельба стала заметно реже, а грохот пулемета прекратился, она нашла в себе силы поднять голову и оглянуться. Над селом поднимался дым от четырех или пяти огромных костров. И одним из этих костров был ее дом. Настя зарыдала, не вставая с земли, ее кулачки бессильно стучали по сухой прошлогодней траве. Потом она встала и сделала шаг в сторону горевшего дома, затем еще один…

Над головой ее взвизгнула пуля. Девочка затравленно оглянулась на звук одиночного выстрела, и увидела вдали, метрах в пятистах, силуэт человека с автоматом у изгороди их участка. Он был хорошо виден на фоне пылавшего дома. Настя несколько секунд смотрела туда, потом бросилась бежать к деревьям, до которых оставалось десятка два шагов. Сзади грохнул второй выстрел, и пуля взвизгнула уже почти над самым ухом. Настя бросилась наземь, затем вскочила, и через несколько мгновений уже петляла между сосенками, скрывшими ее от обстрела.

Настя долго и безутешно плакала, сидя на еще не просохшей лесной земле. Затем она приподнялась, скинула с плеч вещмешок, и, порывшись в нем, отыскала и развернула карту. Вскоре она уже вышла к какомуто едва заметному заросшему проселку и двинулась примерно на восток. Местами приходилось продираться через сплошные заросли кустов, практически перекрывавших лесные просеки, а один раз она вышла к довольно хорошо сохранившемуся асфальтированному шоссе, быстренько пересекла его, и снова скрылась в лесу.

К концу дня Настя подошла к небольшой речушке, вдоль которой тянулся заброшенный, но некогда хорошо укатанный и даже сохранивший местами следы щебеночного покрытия проселок. Судя по карте, и речка, и дорога выводили прямо к Ясногорску. Настя явно забрала слишком близко к городку, где обосновались бандиты. Девочке вовсе не улыбалось попасть туда. Она отыскала поваленное дерево, переброшенное через ручей, и перебравшись через широкую болотистую пойму, стала выбираться на крутой склон холма, поросшего сосняком. На березовом подросте, местами покрывавшем склон, только — только начали разворачиваться первые листочки.

Там, на этом холме, девочка и заночевала, натаскав сухих листьев и веток, достав из вещмешка толстый свитер домашней вязки, который она натянула под камуфляжную куртку, и положив вещмешок под голову. Спала она плохо — и от холода, и от преследовавших ее ночных кошмаров. Ей все время снились то отец с матерью, запертые в горящем доме, то бандиты, от которых она безуспешно пытается скрыться.

За второй день она приблизилась к Комсомольскому курорту, обогнула его с юга, ориентируясь на старый маяк, изредка выглядывавший изза леса на побережье восточнее поселка, и стала сворачивать к морю. Пока на ее пути не встретилось ни души. Лишь по дороге к морю ей попался заброшенный хуторок, где она и решилась заночевать. В полузавалившемся колодце ей удалось набрать довольно сносной воды в пустую бутылку изпод молока и поужинать сухарями и кусочком копченой свинины, запивая все это сырой водой.

Ночью ей снова вспоминался отец. Тогда ей только исполнилось семь лет, и она заканчивала первый класс. Над городом страшно грохнуло, взрослые сразу стали озабоченными и неприветливыми. Отец спешно велел собираться, и они на следующее утро поехали на машине к знакомым, в Прямотровку — "подальше от радиации" — повторял тогда отец.