Объясняя религию. Природа религиозного мышления - [41]
• Увязывание свойств с функцией. Упавший старик поранился отверткой. Ничего удивительного – инструмент явно был твердый и заостренный. Мы догадываемся об этом интуитивно не только потому, что все отвертки обычно такие, но и потому, что такая форма не случайна – она продиктована выполняемыми функциями. Заведомое ожидание от орудия подобных функциональных свойств проявляется в удивлении, которое возникло бы, окажись лом или отвертка мягкими, как резина.
• Понимание мыслительных процессов. Без этого тоже не разобраться в действиях вора и полицейской. Мы, свидетели происходящего, наблюдаем, как служительница закона, увидев, что старик потерял шляпу, захотела отдать ему пропажу. Он решил, будто полицейская знает, что он ограбил дом. Однако на самом деле она этого не знала, хотя сразу же догадалась, когда увидела драгоценности. Кроме того, она поняла: вор даже не подозревает, что она просто хотела отдать ему шляпу… Продолжать можно еще и еще, но смысл ясен: чтобы разобраться в происходящем, нужно протоколировать, кто что и о ком думает. Но мысли невидимы. Их нельзя наблюдать непосредственно, зато возможно вычислить путем умозаключений.
Это далеко не полный перечень всех участвующих в процессе систем, но для иллюстрации моего тезиса достаточный. Самые тривиальные повседневные события складываются из фактов, которые выглядят очевидными и простыми лишь благодаря неустанно работающему в нашей голове Пемберли – огромному мыслительному хозяйству с вышколенными исполнительными слугами, действия которых сознательному анализу не поддаются. Каждая из специализированных систем отвечает лишь за определенный аспект информации о происходящем в окружающем мире, но производит на его основе сложные умозаключения. Вот почему все эти системы мозга называются системами гипотетических умозаключений или логического вывода.
И тут наука расходится с тем, что нам представляется по наитию. Что может быть сложного в понимании, например, того, как движутся предметы, когда их толкнешь; что происходит при столкновении; почему предмет падает, если теряет опору, – иными словами, в «интуитивной физике», как ее называют психологи? Если уронить предмет, ожидается, что он упадет вертикально вниз. Если бросить мяч в стену, ожидается, что он отскочит примерно под тем же углом, под которым прилетел. Если на пути катящегося бильярдного шара лежит другой бильярдный шар, ожидается, что они столкнутся, а не пройдут один сквозь другой. Если бросить теннисный мяч с размаху, ожидается, что он полетит выше и быстрее, чем при вялом подкидывании. Интуитивная физика, как и ее научная сестра, имеет свои законы. И законы эти принимают форму ожиданий, которые мы строим, отталкиваясь от внешнего вида окружающих предметов и их действий. При этом о наличии фиксированных ожиданий мы обычно не подозреваем, они проявляются, лишь когда некий аспект окружающей материальной действительности нарушает соответствующие законы. Поэтому экспериментальные психологи часто прибегают к дешевым трюкам для создания противоестественных ситуаций.[28]
Интуитивная физика строит умозаключения о том, что заведомо не поддается визуальному наблюдению, на основе видимых явлений (например, движения предметов). Возьмем, например, причинно-следственные связи между событиями. Видя, как один бильярдный шар врезается в другой, вы неизбежно заключаете, что второй шар откатился, потому что в него врезался первый. Эти причинно-следственные связи мы видим даже там, где физические объекты не участвуют. Если показать испытуемым движущиеся на экране цветные диски, они «увидят», что один диск «врезался» в другой, «толкнул» его и т. д. Это происходит, даже если испытуемым известно, что на экране есть только световые точки, поэтому ни врезаться, ни толкаться там нечему.
При смене настроек изображения причинно-следственная иллюзия пропадет. Теперь испытуемые будут видеть только независимо движущиеся диски без всяких причин и следствий. В 1940-х гг. психологи Альбер Мишотт и Фриц Хайдер показали, что такие причинно-следственные иллюзии стабильны – все утверждают, что «видели» причину – и строятся на точных математических взаимоотношениях между движением объектов: иллюзию можно устранить или воссоздать, изменив настройки согласно точным формулам. Более того, Хайдер и Мишотт продемонстрировали, что точки на экране могут предстать не только движущимися и сталкивающимися физическими телами, но и живыми существами, которые «гоняются» друг за другом или «убегают». Соответствующим образом задав пространственно-временные характеристики движения точек относительно друг друга, можно создать иллюзию «социального взаимодействия». Как и в более простых экспериментах, взрослые испытуемые знают, что перед ними лишь точки на экране, однако невольно воспринимают их как участников «погони» или «стремящихся к цели».[29]
В предыдущей главе я упрощенно показал, как выглядит обращение к онтологическим категориям. У нас в сознании имеется каталог окружающих нас предметов – с рубриками типа «животное», «человек», «рукотворный предмет» и краткой теоретической справкой по каждой рубрике. В частности, теоретическая справка утверждает, что животные рождаются от животных того же вида, что форма и материал рукотворных предметов продиктованы их назначением и функцией и т. д. Однако термин «теоретический» может увести нас в сторону, поэтому давайте сделаем уточнение. Визуальное или иное восприятие объекта включает у нас определенный комплекс систем логического вывода. Они не включаются все разом на каждый объект. Говоря, что объект принадлежит к той или иной категории, мы как раз и подразумеваем, что определенным типом объектов активируется определенный комплекс систем логического вывода.
Ничто не мешает нам описывать и объяснять человеческие сообщества так же точно и столь же успешно, как и все прочее в мире, используя научный инструментарий. Так рассуждает эволюционный психолог Паскаль Буайе в этой новаторской книге. Сопоставляя последние достижения эволюционной биологии, психологии, генетики, экономики и других научных дисциплин, автор представляет новый взгляд на устройство человеческих обществ. Буайе убедительно доказывает, насколько значимую роль когнитивные процессы играют в том, как люди выстраивают иерархии, семейные и гендерные нормы, как возникают межгрупповые конфликты и этнические стереотипы. В фокусе его внимания находится принципиальный вопрос: как выработанные в ходе эволюции способности и предрасположенности человека объясняют то, как мы живем в обществе? И почему данные естественных наук критически важны для понимания исторических событий и социальных процессов?
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.