Обвиняется кровь - [46]
24 февраля Молотов передал текст письма Маленкову, Микояну, Щербакову и Вознесенскому, а спустя еще четыре дня, 28 февраля, Щербаков похоронил письмо в архиве.
Чего же просили у правительства три еврейских деятеля?
«В ходе Отечественной войны, — писали они, обращаясь к Молотову от собственного имени, — возник ряд вопросов, связанных с жизнью и устройством еврейских масс Советского Союза. До войны в СССР было до пяти миллионов евреев, в том числе приблизительно полтора миллиона евреев в западных областях Украины, Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии, Буковины, а также из Польши». Далее развивалась мысль, что возвращение тех, кто эвакуировался в глубь страны, «не разрешит в полном объеме проблему устройства еврейского населения в СССР». Авторы письма сетовали, что почти «прекратилась политико-воспитательная работа среди еврейских масс на родном языке» при существовании одного еврейского издательства, одной газеты и нескольких театров; что случающиеся «вспышки» антисемитизма «всячески разжигаются фашистскими агентами и притаившимися враждебными элементами с целью подрыва важнейшего достижения советской власти — дружбы народов». Письмо напоминало о том, что опыт создания в свое время Еврейской автономной области в Биробиджане «не дал должного эффекта» и что способность еврейских масс «строить свою советскую государственность» более всего «была проявлена в развитии созданных еврейских национальных районов в Крыму… Нам кажется, что одной из наиболее подходящих областей для развития этой государственности явилась бы территория Крыма… Создание еврейской советской республики… разрешило бы проблему государственно-правового положения еврейского народа и дальнейшего развития его культуры. Эту проблему никто не в состоянии был разрешить на протяжении многих столетий, и она может быть решена в нашей великой социалистической стране».
В заключение они предлагали:
«1. Создать еврейскую советскую социалистическую республику на территории Крыма.
2. Заблаговременно, до освобождения Крыма назначить предварительную комиссию с целью разработки этого вопроса».
Вполне утопическое, несбыточное при правлении Сталина, твердившего уже с 1913 года, что евреи не нация и нацией никогда не станут, это письмо написано по всем стандартам времени и со слепой верой, что именно Советский Союз может и должен решить мучительную историческую задачу возвращения государственной целостности, самого статуса единства народу, на протяжении многих веков живущему в рассеянии.
Только Эпштейну, связанному и с Инстанцией и с Лубянкой, Эпштейну, заверившему Михоэлса, что правительство ждет их обращения по поводу будущего Крымского полуострова, под силу было исполнить это щекотливое поручение властей. Во всем видна опытная рука Шахно: в том, как он сумел убедить Михоэлса и опытнейшего Лозовского, что правительство готово рассмотреть этот вопрос и ждет письма; что надо поспешить, ибо «на предстоящей мирной конференции может возникнуть вопрос об устройстве евреев». Его рука — и в расплывчатости некоторых положений письма, так и не обозначившего рамки претензий на Крым — идет ли речь обо всем полуострове, или только о его северной, степной части. Особая заинтересованность Эпштейна обнаружилась и в том, что он категорически воспротивился привлечению Шимелиовича к написанию письма и настроил воинственно Ицика Фефера, встретившего в штыки текст доктора Шимелиовича. На очной ставке с Шимелиовичем 29 июля 1949 года Фефер заявил, что «…Шимелиович представил свой проект письма, причем от него веяло таким национализмом, что мы, по совету Лозовского, вынуждены были составить письмо в другом варианте»[76].
О татарах в письме ни слова. Об их государственности, их автономии. За этим умолчанием также видится предусмотрительность Шахно Эпштейна, и, возможно, не только его. Не надо раньше времени трогать больной вопрос — будущую, быть может, уже назначенную Инстанцией кровь! Земли Крыма велики, по европейским масштабам, очень велики, больше 27 тысяч квадратных километров. Вспомним, что территория государства Израиль, в решениях ГА ООН от 29 ноября 1947 года, было равна примерно половине площади Крыма и даже в 1948–1949 годах оказалась меньше Крыма (20,7 тыс. кв. км). Крым велик и самой природой как бы поделен на две зоны: гористую — причерноморскую — основные районы проживания татар, и степную, полупустынную северную часть полуострова. Пусть государство рассудит, как расположить в Крыму две автономии. В любом случае Михоэлсу в начале февраля 1944 года не могла и в голову прийти мысль о депортации татар и о «еврейском счастье» на чужой беде!
Это бесспорно: прошло три года и в изменившихся условиях, когда преступная акция в отношении татар уже свершилась и Крым «освободили» от татар, Михоэлс воспротивился новым притязаниям на эту землю, а занятая им позиция вызвала новый прилив ненависти Абакумова и желание поскорее покончить с ним.
«Михоэлс, — показал Шимелиович в феврале 1952 года, когда подходил к концу второй этап следствия, а Абакумов уже около года сидел в тюрьме, — предложив мне написать проект письма в правительство о Крыме, пояснил что
