Общество мертвых поэтов - [18]

Тот лишь покачал головой.

– Мистер Андерсон в глубине души считает себя ограниченным, никчемным… Верно, Тодд? Отсюда его мучительная застенчивость.

Тот неловко кивнул.

– Вы несправедливы к себе. Убежден, ваши способности достойны самой высокой оценки! И сегодня мы это увидим. – Широким шагом Китинг подбежал к доске и наскоро написал:

– «Я обрушу мой варварский клич на крыши мира». Уолт Уитмен! – И он вновь обернулся к ученикам: – Для тех, кто не знает, поясню: варварский клич – это громовой вопль, это рев! Теперь, Тодд, изобразите нам этот варварский клич «Яп-п!».

– Яп? – еле слышно откликнулся Тодд.

– Не то! Это же варварский клич! – Китинг приумолк, а затем вдруг накинулся на него и завопил:

– Боже праведный, да кричи же ты!

– Яп-п! – испуганно повторил парень.

– Еще громче!

– ЯП-П!

– ЕЩЕ!

– Я-А-АП-П!

– Вот так! Отлично, Андерсон! В вас, как-никак, живет варвар! – захлопал в ладоши преподаватель, а за ним и ребята. От этого красный как рак Тодд немного расслабился.

– Гляди, Тодд, вон там, над дверью, висит портрет дядюшки Уолта. Кого он тебе напоминает? Не думай, отвечай скорее!

– Б-безумца, – пролепетал тот.

– Какого безумца? Не думай! Отвечай сразу!

– Сумасшедшего безумца!

– Напряги воображение, – не отступал Китинг. – Скажи первое, что приходит на ум, даже если это полная белиберда!

– Безумца с потными зубами.

– Да ты настоящий поэт! – возликовал учитель. – Теперь закрой глаза. Опиши, что ты видишь. Давай же!

– Я… я закрыл глаза. Его образ плывет рядом со мной, – произнес Тодд и замер.

– Образ безумца с потными зубами, – напомнил Китинг.

– Безумца с потными зубами…

– Ну!

– Чей взгляд пронзает мой мозг!

– О, отлично! Что он делает? Задавай ритм!

– Он пытается душить меня!

– Поразительно!

– Он все время бормочет что-то…

– Что? Что бормочет?

– Бормочет правду! – завопил Андерсон. – Правда – как короткое одеяло, под которым всегда мерзнут ноги!

Некоторые рассмеялись. На искаженном муками творчества лице Тодда проступил гнев.

– К черту их! – успокоил Китинг. – Про одеяло подробней, пожалуйста!

Широко распахнув глаза, Андерсон воззрился на товарищей и с вызовом бросил:

– Его как ни натягивай, все равно не хватает!

– Продолжай! – настаивал словесник.

– С той минуты, как мы рождаемся на свет, и до того мгновения, когда умираем, – с трудом заставлял себя не сдаваться Тодд, – оно закрывает только наше лицо, искаженное криком, стоном… Рыданием!

И, онемев, он замер. Китинг подошел к нему и встал рядом.

– Не забывайте об этом, мистер Андерсон. Чудеса случаются.

Первым зааплодировал Перри. Класс поддержал его. Тодд сделал глубокий вдох и улыбнулся. Впервые в нем чувствовалась уверенность.

– Спасибо, сэр, – сказал он, возвращаясь на место.

Когда прозвенел звонок, Нил пожал ему руку.

– Я знал, что у тебя получится. Ты молодец! Увидимся вечером в пещере?

– Спасибо, Нил, – ответил Андерсон. Улыбка не сходила с его губ. – Увидимся!

Тем вечером, спеша к пещере, Нил нес в руках старый покосившийся абажур.

– Прошу прощения, что опоздал, – отдуваясь, вымолвил он, как только вошел. Члены Общества мертвых поэтов сидели в кружок рядом со скрестившим по-турецки ноги Чарли. Прикрыв глаза, он молчал, положив руку на видавший лучшие времена саксофон. – Гляньте-ка!

– Что это? – спросил Микс.

– Да что с тобой? Это старая лампа, – покосился на приятеля Питтс.

Отбросив в сторону абажур, Нил размотал шнур, и под ним показалась маленькая раскрашенная статуэтка.

– Это добрый дух пещеры! – восторженно воскликнул он.

– В самом деле, и что со мной? – бросил в ответ Микс.

Из головы у статуэтки торчал шип. Опустив ее на землю, Нил насадил на шип свечу. В свете разгоревшегося пламени проступили очертания маленького барабанщика в красно-синей униформе; личико его было потертым, но облик – благородным. Тодд, которому произведенный утром фурор, видимо, помог немного раскрепоститься, в шутку напялил абажур на голову.

Чарли прочистил горло. Обратив все внимание на него, парни притихли.

– Джентльмены, – провозгласил он. – Стихотворная шутка Чарльза Далтона!

Издав пару беспорядочных, воющих звуков на своем инструменте, Чарли внезапно остановился и в некоем подобии транса прошептал:

– Вопя, суетясь, бормоча, хватай больше… Становись весомее!..

Он извлек еще несколько нот. Голос его зазвучал все торопливее:

– Хаос завыл, в пропасть мир волоча! А ты впереди: ты ж весомее! Весомее!

В пещере воцарилась тишина. Поднеся к губам мундштук, Далтон заиграл простую, но совершенно изумительную мелодию. Скептицизм на лицах мальчиков сменился изумлением. Он продолжал играть, забыв обо всем, пока не оборвал мелодию на протяжной, похожей на волчий вой ноте.

Никто не решался заговорить, пока последние отзвуки еще витали над их головами. Первым пришел в себя Перри.

– Это потрясающе! Где ты научился так играть?

– Родители с детства учили меня играть на кларнете. Я его ненавидел, – вернувшись с небес на землю, ответил Чарльз и добавил с наигранным британским акцентом:

– Сакс-софон, дж-жентльмены, более з-звучный!

Внезапно Нокс вскочил и с горестным стоном отшатнулся.

– Я больше так не могу! Не добьюсь Крис – покончу с собой!

– Расслабься, Оверстрит, – попытался урезонить его Далтон.