Обряд посвящения - [2]

На последнем рывке Грег схватил гвоздомет, который уже переваливался через сточную трубу.

— Еще бы чуть–чуть!

Воздушный рукав натянулся и сбил ему равновесие.

Грег накренился вперед в тот самый момент, когда Джо попытался ухватить его сзади за ремень.

Джо опоздал совсем на чуть–чуть, потом сам потерял равновесие и наклонился вперед достаточно, чтобы увидеть, как голова Грега с тошнотворным треском бьется о край кузова мусоровоза, прежде чем ему удалось отшатнуться и не свалиться самому. «Легкий день» в мгновение ока стал дважды роковым. Дрожа, Джо осторожно отступил от края.

Нога опустилась на что–то твердое и подвижное, вес сместился, и из–под резиновой подошвы его рабочего ботинка вылетел пистолет для заделки швов. Ноги соскользнули, он упал ничком, а инерция довершила дело. Одной рукой Джо схватился за водосточную трубу и отчаянно затрепыхался у стены. Но момент облегчения тут же превратился в новую вспышку ужаса, когда тонкий металл скрипнул и проржавевшие болты отлетели. Момент спустя он падал спиной вперед, перед глазами по очереди мелькнули небо, дерево, газон, покрытый трещинами тротуар, а потом стало темно.

* * *

Моя посуду после домашнего обеда, Мишель Слони заметила, как что–то темное мелькнуло в окне кухни, и отстраненно подумала, что это, может быть, крупная птица, например, один из тех страхолюдных грифов–индеек, которые громоздились на стоящие около леса дома, будто жалуясь на редкость падали на дорогах. Но когда предмет приземлился во дворе, она увидела, что это одна из новых черепичных плиток. Поврежденная, должно быть, предназначенная для длинного строительного мусоровоза, занявшего подъездную дорогу. Наверное, отрикошетила через газон.

Несмотря на то, что из–за быстрого движения за окном Мишель вздрогнула и оторвалась от работы, она могла поклясться, что слышала глухой удар около мусоровоза, и ей вдруг на мгновение вообразилось, что кто–то из бригады Седенко свалился с почти отремонтированной крыши. Несколько секунд она стояла на месте, со стекающей по рукам мыльной водой, когда ей представилась эта мрачная картина. Но нет, не было слышно ни криков, ни предупреждений. Она слышала лишь…

Еще один удар заставил ее вздрогнуть.

Этот второй удар показался ей ужасно громким, наверное, потому что она прислушивалась к звукам с крыши. Вытерев мокрые руки посудным полотенцем, она заторопилась к двери. На улице она позвала:

— Мистер Седенко, мне показалось, я слышала…

Она застыла под маленьким портиком, не веря собственным глазам.

Седенко как раз неловко кувыркнулся с крыши спиной вперед.

Он упал головой вниз на дорожку, которая бежала вдоль стены и выходила на подъездную дорогу. Под весом падающего тела его шея хрустнула, и Мишель ни капли не сомневалась, что он умер мгновенно. Сломанная водосточная труба скрипнула на ветру, и кусок ее со звоном шлепнулся на землю.

— Господи, — прошептала Мишель.

Прикрыв ладонями рот, она неловко заковыляла вперед, будто в страшном сне. Взгляд ее скользнул с трупа Седенко на второе разбитое тело, лежащее около длинного мусоровоза. Грег как–там–его. Вокруг его размозженного черепа разлилась лужа крови. В нескольких метрах от него лежало третье тело. Майк. Мишель помнила, что его звали Майк. Кажется, еще одна сломанная шея. Она посмотрела на новую крышу, почти ожидая, что в ответ на нее посмотрит четвертый рабочий, который всех и убил. А из–за чего еще трое опытных кровельщиков могли упасть с крыши один за другим и разбиться насмерть? Должно быть, кто–то столкнул их. Но там никого не было. Тем более, Мишель знала, что на крыше работали только три человека.

Она попятилась к двери, поверхностно дыша на грани паники, и бросила отстраненный взгляд на обочину, на которой был припаркован фургон Седенко. Под красным кленом, нависшим над ее подъездной дорогой, проходил высокий широкоплечий мужчина в котелке и черном костюме. Шел он так, будто у него не было никаких забот в этом мире, чуть ли тростью не поигрывал. Он должен был что–нибудь заметить.

— Вызовите 911! — крикнула Мишель. — Эти люди мертвы!

Он взглянул на нее с заинтересованной улыбкой и приставил ладонь к уху, будто не расслышал.

Мишель перевела взгляд с него на троих мертвецов, распростертых на ее участке на самом виду.

— А, забудьте!

Она распахнула дверь, но в спешке не удержала ручку, и край двери ударил ее по лицу. Только схватившись за ушибленное место, она поняла, что плачет — вероятно, с того самого момента, как упал Седенко. Мишель посмотрела на ладонь, нет ли крови, и с некоторым облегчением поняла, что не рассекла лицо, хотя после этого ей немедленно стало стыдно, что она переживает из–за пустяковой раны, когда только что погибли три человека.

Она побежала через кухню к телефону (всё быстрее, чем искать мобильник в объемистой сумочке), но каблук скользнул по мокрому пятну на плитке, и она тяжело упала назад, запоздало браня себя за неуклюжесть. Схватившись за кухонную стойку, чтобы встать, она угодила ладонью на нож, которым резала морковь для салата и который после этого не помыла. Острое лезвие впилось в пальцы, брызнула кровь.