Обрученная с розой - [178]

Перед восхищенными зрителями разыгрывалось похищение Елены Прекрасной. Прямо по площади плыл корабль Париса, из помоста вырастали стены Трои, актеры в странных костюмах, в каких, по мнению постановщиков пятнадцатого столетия, должны были щеголять древние греки, яростно сражались, обагряясь клюквенным соком; из ворот монастыря выкатывался огромный, величиною с дом, троянский конь, из которого высыпали воины-ахейцы. Зрители восторженно рукоплескали. Филип снова глядел на Анну.

Девушка сидела, немного подавшись вперед, и, казалось, кроме развертывающегося перед нею действа, ничего не замечала. Больше она ни разу не оглянулась.

По окончании грандиозного зрелища, когда знать разъехалась передохнуть и приготовиться к следующему увеселению, Майсгрейв отправлялся в Нельский отель, чтобы наконец-то довести до завершения возложенную на него миссию. Слуга, заранее предупрежденный о его визите, повел рыцаря через многочисленные дворы, садики и галереи в сторону старой Нельской башни. В переходах сновали лакеи, дворецкие, слышалась английская речь, раздавался женский смех.

Филип не ошибся, решив, что Уорвик изберет для жительства Нельскую башню. Эта твердыня, большей частью пустовавшая, имела громкую недобрую славу. Когда-то тут обитала развратная французская королева Маргарита Бургундская, принимавшая здесь любовников, коим было несть числа. Говорят, эта королева так боялась, что ее тайна откроется, что ни один из тех, кто познал ее ласки, не оставался в живых, и их изрубленные тела порой находили в волнах Сены. Однако Делатель Королей своей резиденцией избрал именно эту башню.

Когда Филипа ввели, рыцарь не сразу обнаружил Уорвика в полутемном покое. Он огляделся. Стены были сложены из крупных, грубо отесанных камней, на которых кое-где висели охотничьи трофеи да начищенное до блеска оружие. Над головой нависал темный свод, в центре которого скалила зубы каменная химера. Вдоль стен были расставлены тяжелая дубовая мебель и покрытые коврами сундуки. Свет проникал только сквозь узкие словно щели окна, и в нише одного из них Майсгрейв различил самого Делателя Королей. Рыцарь приблизился, однако поначалу Уорвик даже не взглянул на него. Восседая в огромном резном кресле, граф держал на руке крупного миланского сокола. Перед ним стоял слуга с подносом, полным кусочков нарезанного мяса. Граф гладил и кормил птицу, ласково приговаривая. Сокол время от времени расправлял крылья и жадно глотал угощение.

– Ах, красавец! Ах, удалец! – негромко бормотал Уорвик.

Майсгрейв терпеливо ждал. Вблизи Ричард Невиль показался ему гораздо старше, чем вчера у собора Нотр-Дам, облаченный в роскошное одеяние. Филип заметил седину на его висках, темные круги у глаз и глубокие, как шрамы, морщины у рта. Нос у графа был небольшой, хищный, с легкой горбинкой. Темно-каштановые гладкие волосы были зачесаны назад, так что обнажались глубокие залысины, делавшие его чело выше. Неожиданно Филип встретился с внимательным, изучающим взглядом светло-зеленых глаз и склонился в поклоне. Затем выпрямился, гордо вскинув голову. Уорвик передал сокола слуге, вытер руки салфеткой и жестом отослал слугу. Они остались одни.

– Итак, – небрежно бросил Уорвик спустя минуту, – кого вы сейчас перед собой видите, сэр рыцарь, – врага вашей партии или отца спасенной вами графини?

– Я вижу человека, которому мне поручено передать послание.

Граф кивнул.

– Разумеется. Вы истинный йоркист. Что и требовалось доказать.

Он оглядел Майсгрейва с головы до ног.

– Нетрудно сообразить, что вы не обычный посланник. Гонец упал бы на колено и оставался бы так, протягивая мне письмо.

Майсгрейв неспешно извлек из-за пояса помятый футляр и, сделав пару шагов вперед, передал его графу. Тот принял его, но читать не стал, продолжая спокойно разглядывать рыцаря.

– Я много слышал о вас, сэр Майсгрейв, – негромко проговорил он. – Моя дочь уши прожужжала мне о вашем бегстве из Англии. Теперь я знаю, какой вы непревзойденный воин, верный друг и преданный йоркист, в чем, право, я имел глупость еще недавно сомневаться, памятуя о том, как Нэд Йорк увел у вас невесту.

Филип молчал, лишь губы его плотнее сжались. Зеленые глаза Уорвика изучающе ощупывали его лицо.

– Тем не менее, – продолжил он, – вы доставили во Францию мою дочь.

– Меня просил об этом епископ Йоркский.

Уорвик снова кивнул.

– Да, но тогда она носила имя Алана Деббича. Ну а позже, когда вы уже узнали, кто она в действительности? Вы ведь не переменили своих намерений?

– Леди Анна помогла нам покинуть Уорвик-Кастл.

– Да-да, я знаю. И все же, как вышло, что вы, преданный йоркист, не отдали ее в руки герцога Глостера?

По-видимому, Уорвик был неплохо осведомлен о подробностях их путешествия.

– Ваша дочь, милорд, стала нашим верным товарищем. Конечно, это звучит странно, но тем не менее это так. Она помогла нам, мы были в долгу перед нею, и я не мог ответить неблагодарностью и предательством.

Губы графа дрогнули.

– Nos erat in fotis.[87] Но скажите, отчего ваши пути разошлись во Франции?

– Вы знаете леди Анну, милорд. Для нее не существует преград, и она поступает лишь так, как угодно ее душе. Поэтому не требуйте у меня ответа на этот вопрос.