Обреченный на смерть - [15]

Я отлично помню, как в «Пибоди» в Кембридже мы еле оторвались от созерцания коллекции стеклянных цветов. В Музее Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне мы восхищенно перешептывались о странном и эклектичном смешении драгоценностей, выставленных в витринах. Когда мне было одиннадцать, мы отправились в Нью-Йорк, чтобы посетить его музеи, и первые два дня провели в «Метрополитен», где я с благоговейным трепетом взирала на один шедевр за другим.

Тогда я пришла в восторг от кошки на картине Джорджа Калеба Бингема[6] «Торговцы мехами на Миссури»; меня поразили ярко-желтые и красные цвета на самом раннем из известных образцов непальской живописи на холсте (1100 год); я удивилась, что статуя, созданная почти пять тысяч лет назад, уцелела до наших дней. Каждое мгновение было наполнено для меня изумлением от открытия чего-то нового, но лишь на третий день поездки моя жизнь изменилась навсегда.

В тот день с востока дул холодный зимний ветер, который заставлял нас опускать головы, пока мы торопливо шли по Мидтаун-стрит, спеша попасть в Музей современного искусства.

— Джози, — сказала мама, глядя сквозь слезы на «Авиньонских девиц» Пикассо. — Наверное, было бы чудесно провести жизнь в окружении такого великолепия. Как по-твоему?

— Да, — согласилась я и поклялась, что посвящу свою жизнь работе лишь с красивыми вещами.

И, глядя сейчас на лоскутное одеяло, я с горделивой улыбкой подумала: «Если бы мама могла меня сейчас увидеть».

— Привет, Джози! — окликнул меня Эрик. — Правда, здорово выглядит?

— Даже лучше! Вы просто молодцы! Сколько вам еще осталось?

— Четыре лота. — Эрик провел рукой по лбу, стирая капельки пота. — По-моему, неплохо поработали.

— Не то слово. Поработали вы отлично.

Я дала указания насчет стульев, похвалила Эрика и, пообещав Саше как можно скорее просмотреть каталог, ушла.

Не успела я добраться до винтовой лестницы, ведущей к моему личному офису, откуда я обычно и следила за работой склада, как мне на пейджер пришло сообщение от Гретчен.

— Что случилось? — спросила я, войдя в офис.

— Макс Биксби ждет тебя на второй линии.

Я взяла трубку.

— Это Джози.

— Какой номер твоего факса? — даже не поздоровавшись, спросил Макс.

Я ответила и поинтересовалась:

— А в чем дело? Ты мог бы узнать его у Гретчен.

— Эппс кое-что прислал мне по факсу, и я хочу, чтобы ты на это взглянула. Только ты.

— Понятно.

В груди заворочалось глухое беспокойство. Когда заработал факс, я спросила:

— Ты хочешь, чтобы я перезвонила после того, как посмотрю это?

— Нет, я лучше подожду.

Позади меня зазвонил телефон. Гретчен подняла трубку. Это был очередной желающий попасть на завтрашний показ, но я не слышала, о чем она с ним говорила. Все мое внимание было приковано к единственному листочку, выползающему из факса.

У меня в руках была копия письма, датированного прошлой пятницей, то есть следующим днем после моего чаепития с мистером Грантом. Письмо было подписано Бриттом Эппсом и выполнено на фирменном бланке его юридической фирмы. На мгновение мое сердце перестало биться. Эппс рекомендовал Натаниэлю Гранту Барни Трюдо.

— Я прочла, — сообщила я Максу.

— Ты знаешь этого Барни Трюдо?

— Конечно.

— Он антиквар из Эксетера,[7] не так ли?

— Да.

— Что тебе о нем известно?

Постаравшись абстрагироваться от чувств, которые вызывали у меня старина Барни и его стервозная женушка, я заявила, что Трюдо очень уважают в кругу антикваров.

— Он является главой НХООА.

— Эта та профессиональная ассоциация, которую ты упоминала?

— Да. — Я пожала плечами. — Это довольно престижная должность.

— Значит, рекомендация Эппса не была чем-то из ряда вон выходящим?

— Черт, конечно, нет. Скорее, он самый очевидный выбор. Не обязательно хороший, но явно менее рискованный.

— То есть?

— Между нами, Барни — большой лентяй. Он не слишком любит утруждать себя исследованиями, поэтому упускает массу возможностей увеличить прибыль своих клиентов.

— То есть он уважаем, но некомпетентен?

— Я бы не сказала, что он некомпетентен. У него великолепная эрудиция, и он потрясающий посредник в делах. Просто ему лень лишний раз пошевельнуть пальцем. Он поручает заниматься поисками и исследованиями своей жене или другим людям, которые ничего в этом не смыслят, и никогда не дает себе труда проверить или исправить их работу.

— Откуда ты это знаешь?

— Пару раз я кое-что у него покупала, но не из-за низкой цены. Просто описания, данные в каталоге, были неточными, и это позволило мне заключить фантастические сделки. Я бы ни за какие коврижки не согласилась стать его клиентом, но другие охотно пользуются его услугами. Он умеет общаться с людьми. И они его обожают. А он… Мне кажется, ему наплевать не только на ценность доверенных ему вещей, но и на выгодные сделки.

— Почему же Эппс рекомендовал его?

Я презрительно фыркнула:

— Потому что с ним меньше риска. Разве ты не видишь? Он президент ассоциации антикваров. Он обладает представительной внешностью. Прости мой цинизм, но, с точки зрения такого адвоката, как Эппс, совершенно не важно, насколько хорошо он делает свою работу. Главное, чтобы клиент не вернулся к нему с жалобой. Но какое это имеет отношение к нашему делу?