Обреченные попаданцы - [10]

Он двигается взад-вперед, трется о расселину между половинок ее зада и рычит на языке, который она не может понять. В какой-то момент она думает, что на ней возлегает орк, но нет, зеленый воин отворачивается к двери и внимательно изучает механизм. А она…

— Пусти меня! Пусть лучше сожрет дракон, чем трахнет какой-то вонючий эльф! — срывается с ее губ.

— Ну да, не помылся! — пыхтит он на ней. — Но я же не знал, что придется спасать невинную девицу.

Эльф скользит рукой между ее телом и землей, просовывает ладонь между волосатых ног. Она стонет от такого сокрушительного интимного прикосновения. Каждая частичка в ее теле пробуждается от резкой, жаждущей опустошенности. Разгоряченные мускулы внутри нее сжимают пустоту, требуют быть наполненными.

— Пусти!

— Нет. Дракону не достанется такая прелестница! — восклицает эльф.

Его вес столь тяжел, что она едва может дышать. Его губы скользят по легким волоскам на шее. Когда его зубы смыкаются на гладкой коже в маленьком любовном укусе, она почти кричит.

Она чувствует себя предельно возбужденной, обжигающей, испытывающей боль и нужду. Его ладонь касается ее лица. Средний палец проскальзывает между мягких губ, и она всасывает его, как всосала бы что-нибудь другое, не менее твердое.

Другой рукой он задирает подол ее платья, а твердые пальцы безжалостно принимаются исследовать ее беззащитные нежные складочки, распределяя влагу, плавно скользя и поглаживая. Буйная растительность не смущает эльфа — он ночевал на сеновалах хоббитиц. В то время, как его каменная мужественность толкается в ее зад, он вводит палец во влажную ложбину и глубоко вонзает его.

Парася вскрикивает и давит на его руку.

Да, о, да — это то, в чем она нуждается!

Слабые, прерывистые звуки слетают с ее губ, когда он умело проскальзывает в нее вторым пальцем, пока не достигает девственного барьера.

Нежно, но твердо, он пробивается сквозь него, покрывает ее шею и плечи обжигающими, жадными поцелуями, мешает их с маленькими укусами. Он рвет ту преграду, благодаря которой девушка оказывается здесь. Боль вовсе не мимолетна, как о ней рассказывали более взрослые подружки. Боль обжигает, она раскаленным металлом заливает полость внизу живота.

— Пусти меня! Как же больно! Ой, мама, роди меня обратно!

— Тихо-тихо, милая, сейчас все пройдет.

Эльф снова шепчет что-то на незнакомом языке, и раскаленный свинец моментально остывает. Боль меняется на сладкое наслаждение от его пальцев, двигающихся внутри нее. Горячий рот обжигает ее кожу, мощное тело двигается взад-вперед по ней. Остроухий оказывается ее самой сокровенной фантазией, превратившейся в реальность. Парыся боится признаться даже самой себе, что мечтала об этом моменте, о мужчине, овладевающим ею так, словно нет на земле той силы, которая может это предотвратить.

«Ничто не может!» — возникает проблеск мысли. — «Ничто, кроме дракона!» С того момента, как она заметила эльфа в приоткрытую дверь, она знала, что это случится. Возможно, это от многочасового нахождения под солнцем, но она почему-то знала, что он будет ее первым мужчиной.

Эльф прижимается, толстый и твердый, как мифриловое копье, к мягким, нежным складочкам, и с губ Параси слетает беспомощный звук. Она знает, что приближается, но боится, что не сможет его принять.

— Кричи, милая, так будет легче, — напевает Мирралат на ухо, пробиваясь дальше.

— Я не могу, — всхлипывает Парася, когда он начинает проталкиваться внутрь нее. Его давление слишком сильное.

— Тогда пой, — эльф выходит, отступив на тот маленький дюйм, что отвоевал у нее, обхватывает себя рукой и пытается снова, медленно. Хотя она отчаянно хочет заполучить его внутрь себя, ее тело противится вторжению. Он слишком большой, а она слишком маленькая.

С едва сдерживаемыми проклятьями он останавливается, потом сгребает плотные складки платья в кучу под ее тазом и приподнимает женскую попу выше и как раз под нужным углом. Потом его полный вес снова на ней. Правой рукой эльф обнимает ее плечи, другой — бедра.

Он потирается о нее взад-вперед между влажных волос до тех пор, пока она не начинает подаваться к нему навстречу. Под новым углом она чувствует себя беззащитной и уязвимой, но откуда-то знает, что так легче будет войти в нее.

Когда она уже кричит что-то бессвязное, он проталкивается внутрь нее, чувствуя, как на него накатывает облегчение. Мужское дыхание с шипением вырывается сквозь стиснутые зубы. Она задыхается, старается изо всех сил вместить пронизывающую толщину его плоти.

Каждый малый дюйм вопит от наслаждения, когда он продвигается все глубже. И когда она уже точно уверена, что он вонзается до упора, что она заполучает его всего, эльф с грубым рыком делает последний рывок, еще глубже, и Парася чувствует себя кабаном, надетым на огромный трактирный вертел.

— А ты боялась, милая, — рокочет голос возле ее уха. — Теперь я часть тебя.

4.2

Древние боги, он был в ней с того момента, как она впервые увидела его во сне. Правда, тогда он был мускулистым варваром, а не изящным эльфом, но это точно был ОН. Негодный вор, он взломал и проник в нее, взял право бесчинствовать под ее кожей. Как она жила без этого? Без этой яростной, неистовой близости, без этого большого, сильного мужчины внутри нее?