Обреченная невеста - [28]

На протяжении нескольких недель ее терпение много раз было на пределе, но она все-таки смогла заставить Флер согласиться на помолвку с Чевиотом.

– Да, – повторяла она каждый раз в ответ на один и тот же вопрос Долли, – да, я выйду за него замуж.

– Теперь ты должна это сделать, – убеждала ее кузина Долли, – благородная девушка не должна поступать по-другому.

– Да, благородная девушка не должна поступать по-другому, – соглашалась Флер монотонным голосом, глядя перед собой своими большими невидящими глазами.

– Все это очень досадно, – запинаясь говорила Долли, – мне очень жаль, что все так случилось. Я ведь не знала, что Чевиот осмелится сделать то, что он сделал.

И только тут Флер обернулась и посмотрела на кузину Долли с выражением такой горечи и презрения, что та невольно съежилась.

– Вы все знали, кузина Долли, и именно вы послали его за мной. Он убил слугу моего отца, а после этого убил и меня, – добавила она тихим голосом. – Если бы был жив мой отец, он бы отомстил за меня. Вы бы не посмели даже взглянуть в глаза и ему, и моей маме.

Долли удалилась восвояси, лицемерно всхлипывая.

Флер болела долго, ее недуг был скорее душевного, нежели физического, свойства. Все это время Арчибальд ничего не знал о том черном преступлении, которое было совершено против невинного дитя, вверенного заботам его супруги. Он лишь получил с большим опозданием письмо, в котором говорилось, что «милая Флер согласилась выйти замуж за Чевиота». «Я не сомневаюсь, – писала Долли, – что это известие тебя обрадует».

Постепенно молодость все-таки взяла свое, и Флер начала обретать нормальное физическое состояние.

Один или два раза, когда Чевиот приезжал навестить ее, она приняла его и даже протянула руку для поцелуя, но смотреть на него не могла. Наблюдавшая эту сцену Долли, видела, что девушка вся дрожит и ее бледное восковое лицо заливает нездоровый румянец, однако она была крайне вежлива. Обручальное кольцо, которое он надел ей на палец (три изумруда, стоивших, по мнению Долли, целое состояние), оказалось чересчур большим и массивным для ее тонких пальцев, но она поблагодарила его и за кольцо, и за бесподобное алмазное ожерелье, которое он также выбрал для нее в своей коллекции. Выглядела она очень исхудалой, и это вызвало раздражение Чевиота.

– Вы должны поправляться, милое дитя, – сказал он ей. – Я думаю, жизнь в Кедлингтоне пойдет вам на пользу. Там чистый воздух и великолепные свежие продукты из моих многочисленных хозяйств.

– Нашей милой Флер очень повезло, – прощебетала Долли.

И снова Флер посмотрела на нее тяжелым, полным апатии взглядом, под которым щеки у Долли запылали. Конечно, тяжело было выдерживать то презрение, с которым юная леди смотрела на нее.

После ухода Чевиота Долли слегка повздорила с Флер.

– Ради всех святых, неужели тебе трудно улыбнуться и притвориться счастливой, даже если ты себя таковой не чувствуешь? Разве тебе самой нравится быть такой скучной? Поверь мне, терпение лорда Чевиота может лопнуть.

– Мне все равно, – сказала Флер, закрывая глаза. Доведенная до отчаяния, Долли закричала:

– Разве мы не стараемся делать все, чтобы тебе было хорошо? Что же ты еще хочешь, дрянная девчонка?

– Остаться одной, – прошептала Флер, – наедине со своим позором и печалью. Если бы я была католичкой, то ушла бы в монастырь навсегда от этой жизни.

– Честное слово, ты маленькая дура, – подвела итог Долли.

Однажды Чевиот прислал Флер коробку камелий, в центре которой сверкала изумительная сапфировая брошь. На вложенной карточке было написано:

«Пусть мои подарки и забота помогут вашим глазам засиять вновь и своей голубизной сравниться с этим сапфиром. Постараюсь быть полезным для вас, если это будет позволено. Чевиот».

Подчиняясь требованию кузины Долли, она поблагодарила его за бесценный подарок, но горько улыбнулась, когда увидела, что острые края броши повредили нежные кремовые лепестки цветов: они были надломлены и потемнели.

– Как мое сердце, – прошептала она про себя, – и моя молодость.

Сегодня, в день свадьбы, она была одета в изысканное платье из бледно-фиолетового атласа, отделанного тончайшим кружевом. Края ее шляпы были также отделаны мелкими кружевными оборками. Лицо закрывала газовая вуаль. Небольшая накидка из фиолетового атласа, отороченная горностаем, закрывала хрупкие плечи.

Ее рука, одетая в белую кружевную перчатку, держала маленький букетик фиалок с серебристыми листочками, а на тонкой шее сверкали алмазы. Она была такой прекрасной, чистой, такой возвышенно-печальной и юной, что присутствующие мужчины ощутили какую-то неловкость, словно только сейчас поняли постыдность грубых мужских влечений. А женщины, не зная всей подоплеки, лишь завидовали ее роскошным украшениям.

Чевиот был тоже великолепен в своем расшитом сизовато-сером жилете с высоким воротником, который почти полностью закрывал его подбородок. Он был значительно выше своей невесты, которая чувствовала присутствие рядом с собой этого сильного животного, и это вызывало у нее отвращение.

У алтаря она отвечала почти шепотом. Вскоре все было закончено. Она шла по церковному проходу под руку с Чевиотом и с болью думала: «Теперь я навечно принадлежу ему». С этого дня ее жизнь становится сплошной мукой. «Респектабельное мученичество», – подумала она с цинизмом, от которого наверняка защемило бы сердце Элен Родни, если бы она знала, что творится сегодня в душе ее любимой дочери.