Образование Литовского государства - [7]
По сравнению с IX–XI вв. положение явно изменилось.
Последний крупный поход, организованный из Киева (1132 г.), закончился поражением. С политическим упадком Киевского княжества видим безуспешные попытки его правителей удержать под своей властью соседние народы, в частности, Литву. Вмешательство киевских князей в политическую жизнь Полоцко-Минской Руси содействует разжиганию феодальных усобиц, в которые вовлечены Полоцк, Витебск, Минск, Друцк, Гродно и другие города. В этих усобицах войска Литвы выступают в качестве внушительной силы, союзной некоторым полоцким князьям. К концу изучаемого этапа летописи рисуют Литву ведущей активную наступательную политику на Руси, обрушивающей набеги своих дружин на Полоцкую, Черниговскую и Смоленскую земли.
Угрозу наступления Литвы, «беду» от «воевания» литовского и ятвяжского — вот что встречаем мы в галицко-волынском летописании, пришедшем на смену киевскому.
Галицко-волынское летописание — важный источник по истории Литвы, поэтому определенное понимание его основного идейного смысла для избранной темы — вопрос далеко не праздный.
Надеюсь, читатель разрешит небольшое отступление полемического характера, к которому меня обязывает долг в отношении рецензентов, за их внимание к моему труду.
Из известных мне рецензий на мою книгу по истории Галицко-Волынской Руси — В. Д. Королюка[48], А. А. Зимина[49], Я. Вашкевича[50], Б. Влодарского[51] и Р. Каменика[52] — вопросы летописного источниковедения поставлены главным образом первыми двумя. Насколько я понял, эти рецензенты согласны с методом анализа летописей, предложенным в книге, в плане теоретическом; не вызывает у них сомнений определение территориальных границ галицкого и затем волынского летописания и его классового и политического смысла.
Сомнения возникают при анализе состава выделенных сводов: В. Д. Королюк склонен считать выделенную мною Киевскую летопись Смоленско-киевской, а А. А. Зимин приемлет ее как Киевскую; В. Д. Королюк согласен с тем, что составителями светских княжеских сводов могли быть духовные лица, близкие двору; А. А. Зимин с этим решительно не согласен и т. д. Я, разумеется, не претендую на исчерпывающее решение вопроса и буду рад другим вариантам анализа, лишь бы они не исходили из одних формально-текстологических или литературно-художественных принципов, которые, взятые сами по себе, непригодны для анализа исторических хроник[53].
Совсем недавно опубликовал свою статью о Волынской летописи И. П. Еремин. Мы с И. П. Ереминым по-разному смотрим на русские летописи. Для И. П. Еремина Ипатьевская летопись — это сборник литературных сочинений. Первая часть (Повесть временных лет) «не мудрствуя лукаво», написана одним автором[54], Киевская летопись XII в. — другими авторами, которые также не обнаружили «признаков творческого переосмысления описываемых событий»[55]; летописец Даниила Галицкого — третьим[56] и, наконец, Волынская летопись — четвертым[57]. В свое время я имел возможность высказаться относительно концепции И. П. Еремина в целом[58] и потому коснусь ее здесь лишь постольку, поскольку исследователь распространил ее на новый участок летописи. Мой взгляд на Ипатьевскую летопись «существенно отличается» от концепции М. С. Грушевского не «в подробностях» (как простодушно пишет И. П. Еремин[59]), а в главном — в понимании идейной, классовой природы летописи и ее состава как свода (а не сборника), идущего от галицко-волынского введения к Повести временных лет до конца летописи.
Меня вполне удовлетворяет, что И. П. Еремин счел возможным принять некоторые из сделанных мною выводов. У нас нет расхождений относительно оценки основного идейного смысла владимирско-волынского летописания в целом[60]; полностью совпадают и наши взгляды на освещение этой летописью таких деятелей, как Лев Данилович[61], Шварн Данилович[62], Юрий Львович[63], Василько Романович[64], Владимир Василькович[65], т. е. всех главных героев летописи; И. П. Еремин не оспаривает моего мнения о роли церковного, агиографического элемента в летописи, а, напротив, подкрепляет его и приходит к сходному выводу, что автором летописи Владимира Васильковича был «видимо, местный монах или священник»[66]; наконец, не сомневается И. П. Еремин и в том, что волынский летописец унаследовал традиции киевской литературной школы[67].
И. П. Еремин выражает несогласие с тем, что работа над «волынской летописью» велась в три приема, при князьях Василько, Владимире и Мстиславе; он думает, что летопись была составлена «в один прием — не ранее 1289–1290 гг.»[68]. В этом с ним можно согласиться, допустив, что первый этап работы был завершен в последние годы жизни князя Владимира. Я тоже полагал, что «текущее летописание» при Васильке «не было оформлено в специальный свод, а по смерти князя было продолжено» его сыном Владимиром, и что «тем же духовным лицом» описаны первые годы княжения его преемника — Мстислава[69]. Следовательно, наши разногласия — не в этом.
Разногласия коренятся в оценке того, что вышло из-под пера волынского книжника — свод или летопись. По мнению И. П. Еремина, вышла летопись, которая «не обнаруживает достоверных следов спайки, вставок, перегруппировки повествовательного материала»
Книга охватывает главным образом историю Руси. Изложению основной темы книги предшествует общая характеристика социально-экономического и политического положения Руси, а также ее замечательной культуры. Такая характеристика имеет целью облегчить понимание исторических условий, в которых вел освободительную борьбу наш народ.
Александр Невский был не только выдающийся полководец, но и умный политик, тонкий дипломат. Он вел сложную политическую борьбу с целью сохранить независимость русского народа.Книга доктора исторических наук В. Пашуто в живой и занимательной форме рассказывает о герое русской истории.
Книга В. Т. Пашуто в популярной форме излагает политичекую историю Северо-Восточной Руси в 13 веке. Сосредоточив своё внимание на наиболее талантливом представителе великокняжеской власти — Александре Невском — автор подробно освещает борьбу русского народа против немецко-шведской агрессии на восток, вдохновлявшейся папской курией. Значительное место в книге уделено и борьбе Руси против монголо-татарских захватчиков.
Сборник освещает различные события, связанные с завоевательными походами Чингис-хана и его преемников в страны Азии и Европы. В статьях показывается, что завоевания татаро-монголами этих стран носили грабительский характер и сопровождались невиданным разрушением производительных сил.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.