Образ жизни - [13]
Шрифт
Интервал
Лишь бы не было плохих новостей.
5
Не жду ни пониманья, ни участья,
Надеюсь на терпение своё.
До Истины нет силы достучаться —
Но можно домолчаться до неё.
Ироничные строки
1
Не подобострастный, не благоговейный,
Я, признаться честно, слишком был идейный.
И довольно часто, и довольно долго
Мучался избытком гиперчувства долга.
За мою за верность, преданность и честность
Схлопотал расплату — полную безвестность.
И никто не видит, и никто не слышит,
Что я многих тоньше, голосистей, выше.
И никто на свете так и не узнает,
Где душа поэта по ночам летает.
И что с нею было, и что с нею стало,
Оттого, наверно, что не там летала…
2
В безумном мире, где бушуют страсти,
И где никто не слышит никого,
Подайте, братцы, мне ломоть участья,
Краюшечку сочувствия всего.
Подайте мне на пять копеек веры,
Внимания подайте двадцать грамм,
И теплоты хотя бы четверть меры.
Ей-богу всё с процентами отдам.
Терпение моё на ладан дышит,
И я последним пламенем горю.
Куда же вы?
Постойте!
Нет, не слышат.
Сам виноват, что тихо говорю…
Скамейка
Кому он нужен — мой заумный стих?
Сижу один. Скамейка на двоих.
Сижу и никуда не тороплюсь.
Израиль отодвинулись и Русь.
А Украина, где родился я,
Уже давно — не родина моя.
О поле моё горького пути!
Куда-нибудь меня перекати.
Но умер ветер мой. Моя волна
Остановилась. Думает она:
В каком ей направлении катить,
Зачем на гребне шелуху крутить.
Бьёт в сердце истощённое прибой.
Как трудно всё же быть самим собой!
Осмыслить самого себя, и их…
Один я — на скамейке для двоих.
* * *
Чем душу всё-таки согреть?…
Нет сил ни жить, ни умереть,
Нет сил кричать,
Нет сил молчать,
Дела пустяшные кончать.
Дать газу — и по тормозам.
Молчать и слушать.
И слепнут тяжело глаза,
И глохнут уши.
Какая вывеска лица
У «обаяшки-подлеца» —
Артиста-мима.
А я прикинусь дураком,
Слезу сухую кулаком,
И — дальше, мимо.
Ведь были голос и рука,
Свой берег, и своя река.
Ведь были, были!
Но только тусклое окно
Осталось у меня одно!
Под ржавой пылью.
И больно сквозь него смотреть.
Нет сил — ни жить, ни умереть.
* * *
Я устал казаться молодым,
Роль играть ненужную,
Но всё же,
Чтоб не очень выглядеть седым,
Постригаться вынужден под ёжик.
«Сколько лет тебе, скажи, старик?»
Обладатель бывшего рекорда,
Я ещё к такому не привык,
Я ещё могу за это — в морду.
Мне казаться немощным не в масть,
А казаться злым — себе дороже.
И чтоб в недостоинство не впасть,
Буду стричься до конца под ёжик.
* * *
Не рвись и не упорствуй и не злись
На этой тверди и под небом этим.
Чем больше знаешь, тем печальней жизнь
На этом кратком, этом белом свете.
Чем больше ты докажешь и поймёшь,
Чем больше обретёшь друзей случайных,
Тем грандиозней, тем обидней ложь,
Тем меньше удивления и тайны.
Но этого всего не избежать.
Пока ты жив, так хочется додумать,
Свои дела довыполнить. И стать
Свободным, а не нищим и угрюмым.
И только наверху, на Вечном свете,
Когда, не торопясь, посмотришь вниз,
Поймёшь, паря над зыбким миром этим, —
Чем больше знаешь, тем печальней жизнь.
Баллада об отставном поручике
Сердце билось, как часы,
Даже, может, лучше.
И топорщил он усы —
Отставной поручик.
Он по городу шагал
Тем балтийским шагом
И невидимо махал
Сине-белым флагом.
И вздыхали все кругом —
И жена, и дети.
Упекли его в дурдом
За проделки эти.
Только выпорхнул в окно…
Волны с поднебесьем
Взяли бедного его
И лихую песню.
И тогда другой моряк,
Благородством редкий,
Всем сказал: был не дурак
Тот поручик едкий.
И умолкли друг и враг,
Близкий и знакомый,
А у моря встал дурак
Деревом зелёным.
* * *
Изверился во многом —
Оттого
Хочу молчать, как старая могила,
Не в силах ненавидеть никого,
Но также и любить уже не в силах.
А жизнь вершит свой бешеный канкан,
То кувырком летит,
То вяжет путы.
И чем добрее щедрый великан,
Тем, как ни странно,
Злее лилипуты.
В защиту буквы «Ё»
Она отшельницей живёт,
Никто её не замечает.
И пишут «мед», где надо «мёд»,
И пишут «лед», где «лёд» сверкает,
Руке лениться не даёт
Моя внимательная память:
Не забывает над «её»
Вершинкой эти точки ставить.
Не убеждайте вы меня,
И что вы там ни говорите, —
А в русском щедром алфавите
Её никто не отменял.
Ну так за что же вы её
Урезали и обрубили —
Мою родную букву «Ё»,
Как будто намертво забыли.
Её кричат, её поют,
Её читают и вещают.
Законами не запрещают,
А вот печатать не дают.
За что же презирать её?
Неужто вам её не жалко?
А как же это — «Ёлки-палки»?
А как же это — «Ё-моё»?
Иду в защитники её,
К ней нанимаюсь в адвокаты.
Оправдываю букву «Ё» —
Она ни в чём не виновата.
Ночные мысли
До рассвета продержись —
Может, утром станет краше.
Карамелька «барбарис»
Успокаивает кашель.
Как ни ляг, а всё — не так:
Мучает одышка-стерва!
Только водка и коньяк
Успокаивают нервы.
Неужели слабоват
Стал я даже для застолий?
Только спирт-ректификат
Успокаивает боли.
Средство есть наверняка —
То, что душу успокоит.
Но пока ещё не стоит,
Потерплю ещё пока.
А единственная жизнь
Мне уже платочком машет.
…Карамелька «барбарис»
Успокаивает кашель.
* * *
Не люблю углы и стены,
Коридоры, потолки.
А люблю морскую пену,
Горы, запахи реки.
Не люблю крикливых женщин
И лощёных мужиков.
Не люблю манерной речи,
Не люблю ночных звонков.
Это личное сугубо —
Всё, чего я не терплю.
Может, и меня не любят
Те, кого я не люблю.
* * *
Живу, как король Европы,
Иначе мне скучно жить.