Образ жизни - [15]

Друг остался — может, самый первый.

Я слетать всегда к нему могу.

Надо б поскорей, покуда силы

Не покинули совсем меня.

Постоять у маминой могилы,

Утонувшей в буйных зеленях.

Там, где я слагал простые песни,

Где картошку шевелил в золе,

Кореша мои уже до пенсий

Дожили. А многие — в земле.

Край, где я росою умывался,

Пробовал держаться на волне,

Хорошо бы ты меня дождался.

Может быть, приеду по весне.

Я пройду по улице Привозной,

По Таврической, Большой Морской.

И, наверно, встречусь слишком поздно

Я с одной девчонкой заводской.

Поклонюсь ей, словно важной даме,

Тихо вспомню юные года.

И скажу ей: «Я приехал к маме.»

К ней, одной, — не поздно никогда.

* * *

Уже, наверное, недолго

Коптеть меж небом и землёй.

Меня сгубило чувство долга

Перед семьёй.

Я вил гнездо, я стены ставил.

И в суете пустяшных дел

Я крыльев так и не расправил,

Я в небо так и не взлетел.

Я делал всякую работу,

Не отрываясь от земли.

…На старых черно-белых фото

Белеют паруса вдали.

Люби меня

Люби меня, друг мой, на одре последнем.

Как будто на свадебном ложе весеннем.

Люби меня, милая, с той простотой,

И с той красотой.

Пусть высохли слезы любви и разлуки,

Пусть вялыми ветками высохли руки.

Пусть лоно твое, как осенняя пашня —

Люби меня, милая, силой вчерашней.

Я сын Сталинграда и минного поля,

Я вспыльчив — такая уж выпала доля

Тебе.

А когда я угасну навеки,

Люби не мужчину во мне —

Человека,

Который до всхлипа любил и до вздоха

Единую женщину грязной эпохи.

И верен ей был так на одре последнем,

Как будто на свадебном ложе весеннем.

* * *

Жена моя — моя душа,

Давай простимся не спеша.

Ведь мы с тобой порядок любим,

Простимся, как родные люди.

Когда придёт ко мне тот день,

Попроще что-нибудь надень,

Домашнее.

И дай мне руку

На долгую разлуку.

Я вспомню Первую Весну

С тобою вместе.

…И усну.

* * *

Ничего не случилось, но что-то,

Что-то дрогнуло всё же в груди.

Снег прошел на Голанских высотах,

Над Хермоном пролились дожди.

Это вздрогнула дальняя память,

В те пределы меня увела,

Где под Выборгом в зиму я падал,

Где над Ладогой вьюга мела,

Где в асфальтовых водах Балтийских

Гнали юность мою на убой,

Где без страха, но не без риска

Шёл в учебный, но всё-таки в бой.

Элогейну, мой Боже пречистый,

Не виновен пред ликом твоим

В том, что некогда был коммунистом,

Что глотал тот удушливый дым,

Что поверил я мифу, который

(А не веришь — так сам прочитай)

Сатаной был украден из Торы.

…Элогейну ата адонай[12].

* * *

Куда бреду, куда гребу,

В какие залетаю выси?

Восстановить мою судьбу

Не сможет некий летописец.

Я видел много разных стран

И удивительных событий.

Я знаю Тихий океан,

Атлантику и Ледовитый.

Но Богом всё же был храним,

И вырван из других объятий,

Чтоб город Иерусалим

Увидеть на своём закате.

* * *

Если память и сердце грешат,

Забывая пейзажи и лица, —

Ничего не забыла душа,

Даже если слегка притвориться.

То, чего не расскажут слова,

То подскажут случайные звуки,

Различимые ночью едва, —

Эти признаки давней разлуки.

Под дневною бравадой моей,

Болтовнёю незначащей, разве

Различишь горечь прожитых дней?

А тем более, ежели — праздник.

И взлетает душа из окна,

Чтоб себе же самой и присниться.

Ничего не забыла она,

Даже если слегка притвориться.

Природа без названия

Я не знаю имени этой птицы,

И названья дерева у окна.

Может, только чудится, только снится

Эта незнакомая сторона?

Этот куст так похож на ракитник,

А пичуга эта — на воробья.

Имена гортанные на иврите

Изучаю с помощью словаря.

Ах, как машет крыльями эта пальма —

Каждый лист наточенный, как кинжал.

Полдень, обжигающий словно пламя,

В перистую тень меня загнал.

Я не ностальгирую и не ною.

Это лишь растерянность, а не грусть.

Просто, надо фауну мне освоить,

Просто — флору выучить наизусть.

Думаю, я выучу это кстати.

Что мне стоит, собственно, подзубрить?

Но боюсь, что времени мне не хватит

Воробья на тополе позабыть.

* * *

Я долго созревал —

Видать, — не та погода.

И с дерева упал

Двухтысячного года.

Я долго созревал —

Видать, — не эта почва.

И не подозревал,

Как прорастал я прочно

Сквозь глину, чернозём,

Через гранит и щебень.

…И вырулил при том

На стрежень и на гребень,

И так свободным стал —

Вот вам и вся наука.

Я с дерева упал, —

И более — ни звука.

Стихи прошлых лет 1975–1990 годы

* * *

Как этот день ни именуйте,

Но, лёгким отлетев пером,

Он весь принадлежит минуте,

Когда ударил в небе гром.

И враз насквозь промокли флаги,

Погасли пышные слова.

Обрывки красочной бумаги

Покоит чистая трава.

Дождь разгоняет смрад угарный,

Он машет саблею кривой.

И яркий листик календарный

Несёт вода по мостовой.

* * *

Так что же с нами стало?

Какой настал бедлам!

И как нас разметало

Но разным по углам!

Ведь из одной мы глины,

И из одной реки

Текущей так старинно,

И волны так легки.

Из одного мы теста,

Из одного костра.

Куда нас, неизвестно,

Развеяли ветра?

«Ау, — кричу я глухо, —

Где ты, где он, где мы?»

«Ау» — и глотнет ухо

В преддверии зимы.

Ни колышка, ни хаты,

Ни двери, ни окна.

И вы не виноваты,

И не моя вина.

Чего нам было мало?

Ведь жили мы светло.

Куда нас разметало?

Куда нас разнесло?

И не свершится чудо

Ни завтра, ни сейчас.

И эхо ниоткуда

Доносится до нас.

* * *

Годы зрелые — высшая проба

Годы прошлые — ближняя даль.

Там, где были отчаянье, злоба,

Поселились любовь и печаль.

Под одной умещаются крышей