Образ жизни - [12]

Он божий человек.

Он книг, священных кроме,

Не читывал вовек.

Неужто, в самом деле,

Как сам мне рассказал,

Он даже Руставели

Ни строчки не читал?

И Пушкина — ни разу

(С чего бы это вдруг!)

Георгий Саакадзе —

Пустой ненужный звук.

Стоит под небом синим —

Сам царь и господин.

Лишь только Бог единый,

Лишь только Он один!

Не признаёт чего-то

Ликов при мольбе.

Возьмёт мамаши фото —

И молится себе.

Ему — иные ранги.

Святыни — смех и грех.

Вот он такой — Вахтанги —

Божий человек.

Не любит пышной службы,

Он сам себе — пророк.

Посредников не нужно —

Лишь только сам и Бог.

Новообращённый

Вот мой знакомец давний,

Почти что бывший брат,

Казался парнем славным

Лет семь тому назад.

Но вдруг нежданно веру

Мгновенную обрёл.

Он с юных пионеров

До этой веры шёл.

По Иерусалиму,

По утренней росе,

Идёт он, хмурый, мимо,

Стараясь быть как все.

Идёт он на рассвете

По камню и траве.

И круглый «партбилетик»

Несёт на голове.

И, шляпою маяча,

С Торой едва знаком,

Идёт он к стенке Плача,

Как раньше шёл в райком.

Тщедушный, впалогрудый,

Недавно снявший крест,

Меня он учит чуду

И воздевает перст.

Но истин разных много

В молитве и в вине.

А зрение у Бога

Хорошее вполне.

* * *

Нет времени писать о пустяках:

О птичках, о былинках и цветочках.

Когда вокруг Земля в ракетных точках,

Когда над ней витают страх и прах.

Нет времени о птахе рассказать,

Которая свила гнездо на крыше.

Бери серьёзней, и бери повыше —

Негоже в эту лирику сползать.

Нет времени о пустяках писать,

Когда пересыхает даже море,

Когда горят столетние леса.

А власть вершат разбойники и воры.

Но вдруг проснёшься в утренней тиши,

Увидишь бабочку в наряде ярком

И каждый листик ощутишь подарком

Существованья.

Это и пиши.

Тогда отступят прах и тлен, и страх

И счастье бытия подступит жарко.

К чертям — парламент, цены на солярку! —

Нет времени писать о пустяках.

Предпочтение

Как прекрасно, что я не читаю газет,

Предпочтя на закатное небо глазеть,

Предпочтя дрожь листвы и рассвета

Жёлтым сплетням, кровавым вендеттам.

Всё же кажется мне: безусловно я прав,

Что не покупаю бумажных отрав,

Предпочтя этим страхам и сказкам

Развороты небесной раскраски.

И в кармане останется всё же деньга —

Мне она пригодится в теченье денька:

Если пивом согрею я душу —

Божьей заповеди не нарушу.

Жёлтым сплетням, кровавым вендеттам

Предпочту росный воздух рассвета,

Предпочту на осеннее небо глазеть.

Как прекрасно, что я не читаю газет!

Под Прокрустом

Мы выросли под знаменем Прокруста:

Кто не дорос,

А кто — наоборот.

Ещё в ушах визжит пила,

И хрусты

Костей,

которые

на части рвёт.

Ещё пока не смолкли эти трубы,

Они зовут Его короновать.

Кто вырос слишком,

Тех слегка подрубим.

Кто не дорос — растянем.

На кровать —

Не по размеру —

Всё равно уложим.

И будешь там как миленький лежать.

Подгримируем, коль не вышел рожей —

Такая это точная кровать.

Она тебя когда-нибудь обнимет

Объятием последним навсегда.

…Мы жили под Прокрустами,

Под ними

Уходим постепенно в никуда.

Прощай, Земля —

Моя родная матерь!

Мы более не встретимся с тобой.

Ты мне была прокрустовой кроватью,

Прокрустовой любовью,

И — судьбой.

Химический туман

А это, кроме шуток,

Что скоро грянет бой.

Осталось двое суток

До Третьей мировой.

Он вождь или мошенник,

Разбойник — что с того?

Мы все — его мишени,

Заложники его.

Железная проказа,

Химический туман.

А мы, в противогазах —

Подобья обезьян.

Злодейскою отравой

Уже нас извели.

И встали дыбом травы

На голове Земли.

Есть повод, цель и принцип.

Кто здесь герой, кто плут?

Морские пехотинцы

В последний бой идут.

А всё это придумал

За весь двадцатый век,

Разумный и безумный,

Животный — Человек.

Монолог матроса подлодки «Курск»

На исходе кроваво-жестокого века

Это я задохнулся в девятом отсеке.

Только не потому, что торпедой ударен, —

Потому, что мой царь так преступно бездарен.

Плачет матушка бедная где-то под Лугой —

Оттого, что на троне российском ворюги.

И причина трагичного инцидента

Только в том, что паханы идут в президенты.

Водонепроницаема переборка.

Но покуда в Кремле продолжались разборки,

Я сдыхал в вашем грёбаном трижды отсеке —

И проклятья вам шлю, задыхаясь навеки.

И в последней, предсмертной, безвыходной пене

Посылаю вас всех на понятной вам фене!

Воды Баренца пусть отпоют меня тихо —

Я свободен теперь от российского лиха.

И, не зная отныне позора и страха,

Посылаю Отчизну родимую на…

Подрезка деревьев

За то, что были слишком гордыми,

Шумели над дорожной пылью,

Деревьям отрубили головы

И руки им укоротили.

Но корни их теперь упрочены,

И ветер листьев не касается.

А главное — они от прочего

Ничем пока не отличаются.

Ни даже от столба бетонного,

Ни даже от забора белого,

И ни от камня многотонного,

И ни от тротуара серого.

И стала улица пугливою,

Как будто разума лишается.

Но только птахи сиротливые

В их смерть поверить не решаются.

Четверостишия

1

С кем попало говорить не хочется,

С кем придётся пить невмоготу.

Помолчим с тобою, Одиночество.

Перетерпим эту немоту.

2

Вдруг на дороге встанет стена,

Вздыбится диким мустангом:

В каждом Раю — свой Сатана,

Но в каждом Аду — свой Ангел.

3

Согреемся одним огнём,

К одним ветвям протянем руки.

И рассмеёмся при разлуке,

А встретимся — тогда всплакнём.

4

Каждый наступивший день — как награда;

Круг всё уже и пространство пустей.

Нет хороших новостей — и не надо,