Образ жизни - [10]

Да так — ничего. Просто клеим обои.

Нарежем, примерим и клейстер заварим,

Покурим. На кухне с тобой погутарим.

Поставим полоску, и снова закурим —

Потрепемся вдоволь о литературе,

О том, что сегодня фуфло на эстраде.

Намажем, прижмём, подровняем, пригладим.

Что будет здесь с нами на Ближнем Востоке?

Ровней. Хорошо — потолок невысокий.

…О старых и новых российских поэтах.

Да ты там смотри не свались с табурета.

Кривые углы нам сегодня достались.

И стык разошёлся, пока мы трепались.

… Минувшей весной я гулял по Парижу.

А клейстер заваривать надо пожиже.

Какое нам дело до рифмы с тобою —

Мы клеим обои.

Давай отдохнём — подломились коленки.

Нальём себе в честь окончания стенки.

Перед зимой

Забыв о разных прелестях прогресса,

Бензиново-отравных скоростях,

На солнышке ноябрьском погреться,

И это — не потеха, не пустяк.

Чтобы себя почувствовать счастливым,

Свободным, словно лес или река,

Сегодня хватит мне и кружки пива,

Огрызка карандашного в руках.

Пусть лист летит, желтея надо мною,

Пусть дышит небо близкою зимой.

Как славно быть хоть миг самим собою,

Мгновенье только быть самим собой.

Вот с дерева слетает паутина,

На веточку присела стрекоза:

Такая гениальная картина,

Что так здесь и рифмуется слеза.

О Господи, спаси меня от долга,

И все грехи с души моей сними,

Поскольку — знаешь сам — уже недолго

Мне греться в ожидании зимы.

* * *

Так я это дело понимаю:

Всё согласно возрастной поре.

Было в ноябре тепло, как в мае, —

В мае стало, словно в ноябре.

И вода была намного чище,

Хлеб вкусней, сочнее помидор.

И, само собой, — теплей жилище,

Пол ровней и шире коридор.

И друзья намного дружелюбней,

И жена покладистей была.

И любой, пусть даже самый будний,

День, как праздник золотой, сиял.

Было всё вчера теплей и слаже,

Но не стану прятаться в норе,

Оттого что завтра в мае даже

Будет холодней, чем в ноябре.

Листва молодая

Уже серебрится, изнанкой сияя,

На старых деревьях листва молодая.

Мне издали машет тонкою ручкой

Моя ироничная нежная внучка.

И внуки мои — золотые ребятки —

Уже наступают на старые пятки.

На ветках, которые подрубили, —

Листва молодая зелёная в силе.

Нас время согнуло, нас годы скрутили.

Мы жили и были — мы в небо отплыли.

Пока мы в полёте до Ада и Рая,

Пусть отпоёт нас листва молодая.

Выбор

Била жизнь меня то в лоб, то в темя,

То до полусмерти, то слегка.

Только вдруг совсем в глухое время

Посещала звонкая строка.

Мог, наверно, я махнуть в столицу,

А не в той провинции корпеть, —

И в среде богемной раствориться,

И в такие дали залететь!..

Но, покуролесив и немножко

Остудив фантазию свою,

Снова думал, как добыть картошку,

И одежду — как кормить семью.

С вами я, родные, — не уехал.

Улетел и снова прилетел.

Добываю хлеб в малярном цехе

(Чтоб он синим пламенем горел!)

А проснувшись под семейной крышей,

Напишу под утро двадцать строк.

Мог бы больше, дальше, глубже, выше.

Мог бы — да выходит, что не смог.

Знал Господь, каким тяжёлым грузом

Нагрузить меня, чтоб не взлетел.

Как ни странно или как ни грустно, —

Я, наверно, сам того хотел.

Из биографии

Жили в бедности мать и отец —

Значит, с ними и я, малец.

В предвоенные годы те

Жили в бедности, но в чистоте.

Я работал, завёл семью,

Даже крышу обрёл свою,

Но в родной для меня стране

Не судилось остаться мне.

К ней я так прикипел, привык.

Мой родной — лишь русский язык,

А другой не освоить вновь,

Как из жил не выпустить кровь.

Эх, едрит твою разъедрит,

Переломанный мой иврит,

Или даже какой иной —

Лишь от русского я хмельной.

И по-русски поют мозги.

Повзрослели чада мои,

Нарожали кучу внучат.

Стал я сыт и почти богат.

День сегодняшний увидать,

Жаль, не могут отец и мать.

Жизнь наладилась, наконец.

Жаль, что ей и самой конец.

Белый налив

Вместе с годами уплыло,

В дальней исчезло дали:

Ах, как давно это было —

Яблоко белый налив!

Радостей стало негусто —

Всё-таки, надобно жить.

Незабываемым хрустом

Зубы не освежить.

Май откатился куда-то,

Стужа грядёт декабря,

Льдистою глыбой горбатой

На горизонте горя.

Снежная пыль оседает,

И облетела листва,

Но молодыми садами

Жёлтая бредит трава.

Кое-что всё же осталось

Даже на этой мели,

Но что-то давно не встречалось

Мне яблочко — белый налив.

Воспоминание о празднике

Юноша при пиджаке и галстуке,

Под червоным знаменем стою.

Что-то очень бодрое, горластое,

Что-то очень звонкое пою.

Духовой оркестр надрывается,

И горилка льётся, как вода.

А всё вместе это называется

«Светлый праздник мира и труда»

Банты кумачовые повязаны,

И вожди с портретов шлют привет.

Порошком зубным с утра намазана

Парусина праздничных штиблет.

Барабаны, как чумные, бухают,

И плывут бутылки по рукам.

Даже сам парторг в стаканы булькает,

Как перед атакой штрафникам.

И шагаю я в колонне пьяненькой,

Ошалелый, глупый, молодой.

…Это навсегда застряло в памяти —

Время между счастьем и бедой.

В том августе…

Зиночке

В твоём животе наш ребёнок живёт,

И пахнет божественно круглый живот,

А волосы пахнут ромашкой.

В том августе так полыхала гроза!

Восторг и тревога в небесных глазах

Твоих. Даже делалось страшно.

Мы вечером плыли по тихой реке —

И молния вспыхнула вдруг вдалеке,

Стремительно к нам приближаясь.

Мы чуть было не потеряли весло,

И к берегу нас на волне принесло.

А ты животом прижималась

Ко мне.

Я почувствовал это спиной —

Какая отныне забота со мной,