Образ жизни - [20]

Обычно Пётр во всём соглашался с ней, не высказывал своего мнения по любому поводу, но она знала, что если он уже что-то решил для себя, спорить бесполезно и уступала. Она заставила себя улыбнуться и сказала: — Поступай, как знаешь.

— Хорошо. Пойдём, поговорим с вахтёром, потом я посплю часок и начну.

Пётр любил чертить, он получал эстетическое удовольствие, если лист красиво смотрелся, если жирные основные линии контрастировали с белизной листа, а тонкая штриховка серым флером оттеняла детали. Он заточил грифили лопаткой, разложил инструменты и приступил… Чертил, насвистывал, пил кофе, приготовленный Каролиной, под утро обнаружил, что кончились чистые листы, сел к столу и уснул. Утром Каролина принесла сандвичи и крепкий сладкий чай.

— Послезавтра у меня экзамен, — сказал Пётр, — после экзамена закончу.

— Три листа за ночь. Я чертила их две недели.

— Я же не чертил. Переколол и обвёл. Чертежи твои. Моя здесь только косметика.

— Когда закончишь, оставь всё это себе, — она указала на инструменты, — я больше никогда не подойду к доске, ни за какие блага.

— Коврижки, — машинально сказал Пётр.

— Коврижки, — повторила за ним Каролина.

— Спасибо. Открою готовальню и сразу тебя вспомню.

— Тебя это не пугает?

— Наоборот. Радует.

Глаза её вспыхнули на мгновенье и погасли.

Накануне отъезда отправили багаж. На перроне спокойно разговаривали, понимая, что тяжесть утраты навалится позже.

— По крайней мере, не буду собакой на сене, — сказала Каролина. — Всё же вспоминай.

Пётр протянул ей свёрток и тихонько запел: «Но куда же напишу я? Как я твой узнаю путь?» — Дальше знаешь? — Она отрицательно покачала головой. — «Всё равно, — сказал он тихо, — напиши… куда-нибудь!»[9]

Громкие голоса проводников:

— Провожающие освободите вагоны. Молодые люди, прощайтесь. Отправляемся.

В купе Каролина развернула свёрток, прочитала надпись, почувствовала комок в горле, прижала книгу к груди, вышла в проход и долго стояла у окна.

Глава 6

Во время зимней сессии Дора Исаковна подошла к Петру, села рядом и спросила: — Вы готовы взяться за свою книгу? Где вы будете её читать?

— Скоро каникулы, все разъедутся.

— Я не случайно завела этот разговор. Мне выделили путёвку в санаторий. Поеду подлечусь.

— Зимой?

— И на том спасибо. Я долго её ждала. Вы могли бы читать у меня. Если хотите.

— Когда вы едете?

— Завтра. Надумаете — приходите вечером. Познакомлю с соседями.

Дора Исаковна уже собралась. Потёртый фибровый чемодан стоял у двери. Пётр пил чай с вареньем и слушал:

— В эту комнату я пришла перед войной, когда вышла замуж. Мы жили здесь втроём — со свекровью. Не долго жили. Даже поссориться не успели. Мой муж и соседский мальчик выросли в этой квартире. Вместе ушли и оба пропали. Как будто их и не было. А старики живут. Пока они работали, что-то их отвлекало, теперь остались одни воспоминания. Это тяжело. Горе нас сблизило, сейчас кажется, что мы всю жизнь прожили вместе. Софья Петровна преподавала музыку, а Николай Николаевич — литературу и каллиграфию. Был такой предмет. Я им сказала, что вы будете приходить заниматься. Они хорошо вас встретят. О словарях не беспокойтесь — я приготовила и, пожалуйста, ешьте варенье. Сделайте одолжение.

Текст оказался на удивление лёгким. После десятка характерных для этого автора оборотов незнакомые слова стали встречаться редко, а когда Пётр убедился, что может просто читать, лишь изредка сверяясь со словарём, его охватила радость свершения, как два года тому назад, когда он увидел свою фамилию в списке зачисленных. Он почувствовал лёгкий озноб, подошёл к окну, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы унять волнение.

На каникулах Пётр рассмотрел комнату Доры Исаковны при дневном свете.

— Когда эту комнату ремонтировали? — спросил он Софью Петровну.

— Последний раз ремонт делал Фимочка. Перед войной, когда он собрался жениться. Наш Валик помогал ему.

— Может быть, Дора Исаковна не хочет ничего трогать? Хранит, как память.

— Она приглашала как-то мастеров. Они таку-у-ю цену заломили — больше её зарплаты.

— Вы думаете, она не обидится, если я освежу комнату?

— Нет, нет. Это будет для неё большим подарком. Только я не слышала, чтобы зимой ремонтировали.

— Вон сколько батарей. Высушат. Окно, конечно, придётся оставить до весны.

Софья Петровна робко спросила: — А кран на кухне вы тоже можете починить?

Он впервые так близко увидел старость в её обнажённой беспомощности и сиротстве. — Я всё сделаю.

Сразу же выяснилось, что одного желания сделать доброе дело недостаточно. Магазины были заполнены, но того, что имело спрос, не было. Жизнь на виду, как определил её Пётр, имела и положительные стороны: он не испытывал робости в общении с разными людьми. После безрезультатных поисков материалов для ремонта, Пётр вспомнил о коменданте общежития. В своё время он возил его по разным базам на армейском грузовике. Комендант понимающе улыбнулся и преподал ему урок искусства выживания в условиях хронического дефицита.

— Достать можно всё. Просто надо знать места и нужных людей. Ты мне — я тебе. Дошло?

— Понятно, но чем я могу быть полезен?

— Э, не скажи… Ты ещё работаешь в мастерской? Можешь кой-какие деталюшки сварганить?