Образ мира в тексте и ритуале - [223]

Все перечисленные выше предметы представляют собой универсальные апотропеи (хлеб, соль, чеснок, деньги и т. д.). Кроме них, в Полесье часто во время засухи бросали в колодец глиняные горшки, причем в большинстве свидетельств подчеркивается, что горшки должны быть краденые (у соседей или, еще лучше, у инородцев и иноверцев – цыган, евреев и др., у гончаров, у вдов и т. п.). На Гомелыцине говорили: «Вот как нет дождя, то украдем где-нибудь у евреев гладышку да в колодец бух! И тоже, говорят, дождь пойдет».

Кража повышала сакральный статус и магическую мощь горшков. С этой же целью старались бросить украденный горшок в колодец так, чтобы никто этого не видел. Иногда в колодец бросали горшок вместе с борщом, украденный прямо из печи. Любопытно, что мотив борща часто встречается в детских песенках-заклинаниях о дожде:

Иди, иди, дощику,

Зварю тобі борщику

В полив’янім горщику (черниг.).

Иногда украденные горшки предварительно разбивали и в воду бросали уже черепки. Ритуальное разбивание горшков известно у всех славян. Большую роль оно играет в семейных обрядах – свадебном, крестинном и погребальном. Археологи, копавшие в центре Москвы, находили на дне древних колодцев большое количество черепков и не умели объяснить их происхождение. Не исключено, что это были ритуальные черепки, остатки каких-то обрядов и магических практик.

Полесское бросание горшков в колодец как способ вызывания дождя напоминает болгарские и сербские приемы, с помощью которых обезвреживается так называемая магия черепичников. Во время засухи было принято красть у черепичников и кирпичников продукты их труда, т. е. черепицу или кирпич, или же орудия их изготовления, и все это бросали в воду. Это действие понималось как снятие порчи («запирания дождя»), которую якобы наводили черепичники.

Их, как и гончаров, считали виновниками засухи из-за их причастности к стихии огня (обжиг горшков, черепицы) и профессиональной заинтересованности в сухой и жаркой погоде (ради сушки своих изделий). В славянских языках названия засухи (suša, zasuxa, speka и т. п.) образуются от тех же глагольных корней, которыми обозначаются профессиональные действия гончаров и черепичникові *рек- и *sux- «печь, обжигать на огне» и «сушить». Болгары приписывали черепичникам еще и специальную вредоносную магию – закапывание в землю живого животного (кошки или осленка), что якобы приводит к засухе.

В Словении во время засухи дождь вызывали с помощью огня, который пускали по воде: после захода солнца девушки брали корзину, раскладывали в ней костер и спускали на воду в реку Муру. Корзину с огнем уносило течение, а девушки должны были непрерывно читать молитвы «Отче наш» и «Богородица» до тех пор, пока был виден огонь. Исполнительницы обряда непременно должны были быть невинными девушками. Участие в обряде девушки, утратившей невинность, грозило ей большим несчастьем: если бы она после этого села в лодку, лодка бы перевернулась и девушка бы утонула. Чтобы этого избежать, она должна была, входя в лодку, бросить в воду кусок хлеба.

В Западной Болгарии и Восточной Сербии известен специальный обряд, исполняемый во время засухи (или иногда профилактически весной) с целью вызывания дождя. Девушки или девочки лепят из глины куклу по имени Герман – мужскую фигуру размером до 50 см, часто с гипертрофированным фаллосом как символом оплодотворяющей силы. Это они делают обычно на берегу реки. Иногда для изготовления куклы берут землю с безымянной могилы или с могилы висельника. Кое-где Германа делали из тряпок, которые выкрадывали у женщины, вторично вышедшей замуж, а в южных районах Болгарии – из теста, которое замешивали на муке, собранной во время обхода девочек с пеперудой. В некоторых районах Болгарии куклу изготовляли из метлы, украденной у беременной женщины, ожидающей первого ребенка. Однако такой Герман предназначался не для вызывания, а для остановки дождя. Известны также традиции, где Германа делают из убитой (реже – живой) лягушки, причем приготавливают и обряжают такую куклу обязательно в доме кормящей женщины, воспринимаемой как источник благодатной влаги.

Чаще всего глиняная фигура оставалась голой, но иногда ее одевали. Вместо шапки на голову Германа клали скорлупки от первого пасхального (крашеного) яйца. Руки Герману складывали на груди, как это обычно делается при снаряжении покойника. Германа укладывали на деревянное корытце или помещали в специальный деревянный ящик, служащий гробом, убирали цветами, зажигали свечи.

Важнейшим элементом обряда было оплакивание, которое часто начиналось с самого начала изготовления фигурки и продолжалось до погребения ее в земле. Плакать, голосить должны были все присутствующие, но особенно те участницы обряда, которые исполняли роль матери, сестры или супруги покойного Германа. Главным мотивом этих плачей было то, что смерть Германа – это жертва ради дождя: «Ой, Герман, Герман, умер Герман от засухи ради дождя!» Нередко эти плачи были импровизированными, они могли включать описание жизненного пути покойника, его подвигов и заслуг и т. п., как это бывает в причитаниях по умершим родственникам в погребальном обряде. Иногда в похоронах Германа участвовал и «поп», чью роль исполняла девочка из свиты пеперуды. Почти никогда не допускалось участие в обряде мужчин. Лишь в отдельных селах разрешалось юношам в этой церемонии играть роль могильщиков. Во многих районах покойник Герман должен, как этого требует погребальный обряд, переночевать в доме, где всю ночь у его гроба будут бодрствовать участницы обряда, будут гореть свечи и т. п. На другой день гроб выносят из дома, процессию возглавляет женщина-«поп», а замыкает девочка, несущая крест. Процессия обходит все село и все водоемы – колодцы, источники и т. п., иногда и поля и угодья. В прошлом в таких обходах мог участвовать и настоящий священник, а крестьяне относились к обряду с полной серьезностью: при встрече с процессией останавливались, крестились, снимали шапки и т. п. «Покойного» Германа закапывали на берегу реки или бросали в воду, реже зарывали на перекрестках или на краю кладбища. В момент погребения плач и причитания бывают особенно сильными. После погребения устраиваются настоящие поминки, т. е. поминальная трапеза в одном из домов, чаще всего в доме вдовы.