Образ мира в тексте и ритуале - [222]
В другом селе рассказывали, что во время засухи тайно собирались женщины, шли на кладбище и искали там свежий (недавно поставленный) крест, вырывали его и выносили с кладбища. Через три дня обязательно шел дождь. Очень близкий к этому обычай известен в Сербии: «Берут крест с какой-нибудь неизвестной могилы и вечером относят его в ближнюю реку или ручей и здесь его вбивают, чтобы он стоял, пока вода сама его не снесет. Когда вбивают крест, трижды говорят: «Крест в воду, а дождь на поле! С неведомой могилы крест, с неведомой горы дождь!» (Восточная Сербия, Болевац). Болгары в Добрудже в случае засухи топили в воде светицу—деревянный надгробный памятник.
Физическое разрушение могилы нечистого покойника могло заменяться в ритуале вызывания дождя поливанием могилы водой, в чем можно видеть символическое предание воде нечистого покойника. Поливание могилы, прежде всего могилы утопленника, было весьма распространенным обычаем в Полесье:
вынимали крест и лили туда воду, чтобы вода дошла до покойника, и тогда пойдет дождь (чернит.); когда была сушь, селяне пошли на кладбище, разрыли могилу хлопца, который утопился, даже крышку гроба подняли и налили воды (черниг.); девять женщин брали воду, решето, шли на могилу висельника, поливали ее через решето водой, взятой из «святой» криницы; при этом они молились и просили: «Мы вам дали воды, дайте нам дождя!» (житом.).
Большое число примеров такого рода из восточнославянской области приводит Д. К. Зеленин в своей книге «Очерки русской мифологии» [Зеленин 1916]. Аналогичные обряды существуют и у южных славян: в Сербии (область Гружа), «если кто-нибудь погибнет и наступит засуха, то место, где пал убитый, поливают водой; а в доме самоубийцы льют воду через трубу» [Петровић 1948: 334].
Более сильным актом, имеющим тот же смысл, является разрывание могилы и бросание в воду трупа. «В окрестностях Алексинца (Восточная Сербия), когда нет дождя, выкапывают утопленника, который утонул в этом году, и бросают его в реку, веря, что дождь после этого пойдет» [Ђорђевић 1: 79]. Подобные действия (разрывание могилы и бросание трупа в реку) практиковались и в Полесье. Они понимались не только как магическое средство провоцирования небесной влаги (дождя) путем операций с земной водой (поливание водой, бросание в воду и т. п.), но и как способ «искупления» вины, состоявшей в нарушении запрета погребать в земле нечистого покойника. Мы можем восстановить, таким образом, механизм, связывающий мифологические представления и ритуальные действия по вызыванию дождя: 1. осознание причинно-магической связи между умершими неестественной смертью и засухой, 2. запрет на некоторые действия, актуализирующие эти причины (в данном случае запрет на погребение утопленников и висельников на кладбище), 3. нарушение запрета как непосредственная причина засухи и, наконец, 4. искупительные действия, нейтрализующие причины засухи и являющиеся одновременно способом вызывания дождя.
Для многих славянских традиций характерны представления о взаимосвязи воды небесной (дождя) и воды земной (рек, источников и т. п.). Земные и небесные воды сообщаются посредством радуги, которая набирает воду из земных водоемов и источников и «передает» ее на небо (поэтому иногда, согласно полесским верованиям, с неба вместе с дождевой водой могут падать рыбы, «выпитые» радугой из рек и морей). Воздействие на одну часть водной стихии (земную) битьем, жертвоприношением, рытьем и т. п. должно отразиться на другой (небесной) и вызвать дождь. Поэтому во время засухи совершалось множество ритуалов у воды и на воде: ходили к источникам, колодцам и рекам, часто в сопровождении священника, молились о дожде, святили воду, обращались к святым: «Святый Гурий, Самвоний и Авил, молите Бога за нас. Дождь! Дождь! Дождь!» (чернит.).
В Полесье были особенно популярны ритуалы у колодца. Они включали, с одной стороны, христианизированные действия, например шествия с иконами, хоругвями, крестами, молебствия, освящение воды, а с другой стороны – магические действия, напоминающие языческие требы у колодца, осуждение которых встречается в древнеславянских письменных памятниках с XI в. (тексты такого рода собраны в известном своде Н. Гальковского [Гальковский I–II]).
К магическим действиям у колодца в Полесье относятся вычерпывание, выливание воды из одного колодца или из всех колодцев села (обычно это делали девочки-подростки или девушки, реже женщины), обливание водой друг друга, колочение воды в колодце палками, о котором уже упоминалось в связи с голошением по утопленнику Макарке. В колодец бросали, сыпали или лили множество различных вещей: мак, льняное семя, зерна пшеницы, жита, горох, капусту, чеснок, лук, соль, хлеб, цветы, деньги, освященную воду и т. п. Чаще всего отмечается обычай сыпать в воду мак-ведун (самосейный мак), имеющий вообще широкое апотропейное применение в Полесье: им обсыпали хату, хлев от нечистой силы, его сыпали на могилы ходячих мертвецов и т. п. Иногда мак получает чисто магическое осмысление: высыпание множества мелких маковых зерен должно вызвать частый, густой дождь, подобно тому как высыпание гороха должно было спровоцировать крупные капли дождя. Не исключено, что и имя мифического Макарки на основе этимологической магии связывалось с маком. Эти действия тоже чаще всего совершали девочки-подростки. Их чистота, девственность обеспечивала успех магическим действиям. Точно так же в известных южнославянских весенних обрядах «додола» (Сербия) и «пеперуда» (Болгария) исполнительницы должны были быть невинными девочками, а иногда еще требовалось, чтобы они были сиротами или последним ребенком у матери.
