Обратный отсчет - [23]
Догнал ее у дверей, она их открыла, не говоря ни слова. Я вошел и упал на диван. Она села в кресло напротив меня, качая головой.
– Любое личное дело превращается в политическое. Кругом политика.
– Ох, Боже. Парень просто делал свое дело. Люди, мимо которых мы ехали по дороге к могилам, наверняка сразу выхватили сотовые телефоны. И сообщили типу в фургоне, что тут разъезжают какие-то ненормальные. Он был обязан нас выставить. А если бы мы не уехали, обязан был вызвать полицию. Потом к нам подвалил бы какой-то говнюк из полиции на слоновьих ножищах – так что я поступил абсолютно разумно.
– Нет, это как раз политика.
Я часто понимаю обезьянью жажду насилия, желание двинуть кому-нибудь костью в лоб. Азаль мне нередко внушала такое желание, и внушила теперь. Она мне перечила. Угнетала меня. Расстреливала из пулемета мои мозги. Изрешечивала, посмеиваясь над пробитым телом, сквозь которое сочился свет. Я был уткой в никогда не закрывавшийся охотничий сезон.
Потом она сказала ни с того ни с сего, должно быть, чтоб снова меня испытать:
– Ну, давай.
– Чего?
Азаль стала расстегивать кофточку. Ох, нет, только не сейчас. Джонни, Джонатан и, тем более, Джон Томас сейчас просто не может.
– Не слишком удачная мысль возобновлять отношения.
– Кто сказал, будто мы возобновим отношения?
– Я устал.
– Сама справлюсь.
Тут я понял – вот это политика. Все, что угодно, только не секс. Азаль пристроилась рядом, началась возня.
– Может быть, это я хочу тебя убить, – прошептала она, хоть, наверно, подразумевала герменевтическое[19] исследование лингвистического использования садомазохистских откровений Эдипа на кушетке у психиатра.
Мне надо было б взглянуть на собственные ступни, не вынесены ли туда сноски. Я сдался – будь что будет.
А потом вдруг, приложив больше силы, чем намеревался, столкнул ее с себя. Она грохнулась на пол, чуть не ударилась головой о журнальный столик, взглянула на стекло, едва не ткнувшись в него лицом, а потом на меня.
– Ты сделал мне больно.
– Дай передохнуть.
– Ты это сделал нарочно. – Она указала на портрет шаха. – Мой дядя работал в САВАК. Знаешь, что такое САВАК?
– Угу, угу, секретная шахская служба. Не сумели вернуть его, перебрались сюда. Теперь служат на автозаправках, да? Или спиртным торгуют. Я несколько раз покупал бутылки у пары бывших палачей. Похоже, ты мне угрожаешь?
– Правильно. А теперь проваливай отсюда к чертовой матери. Раздевайся. В этой одежде ты не уйдешь.
Я переоделся в ванной, а выйдя, увидел, что она зачем-то направилась в гараж. Бросился к своей машине, повернул ключ зажигания – двигатель не завелся.
Посмотрел на открытую дверь гаража с алюминиевыми жалюзи, за которыми виднелись ее ноги. Машина не заводилась. Азаль целиком появилась в дверях. С какой-то жестянкой в руках. Зажигание не срабатывало. Она зашагала к машине. При следующей попытке мотор чуть не заурчал, но, хрипнув заглох. Я снова повернул ключ, а она успела сорвать с банки крышку и вывести синей краской на капоте слово «ТРАХНУТАЯ» над «ЖОПОЙ».
– Какого хрена…
Мотор затарахтел. Я повел машину задним ходом по подъездной дорожке, она догнала, вцепилась в ручку дверцы, рванула, плеснула мне краской в лицо. Успела испачкать левую щеку, прежде чем выпустить ручку. Я прибавил скорость, убираясь оттуда.
Ее еще видно было в боковое зеркало, нисколько не ближе, чем на самом деле, – дальше некуда.
– Азизам, никон, – сказал я, помахав удалявшемуся отражению.
На планете с синим солнцем у меня был бы типичный крестьянский загар. Я смахнул очередную слезу. Глупый ублюдок, движимый весомой, но бессильной совестью – отказавшим мотором. Казалось, будто все будет правильно, если добавить цифры в одну колонку, а не в следующую. Мы с Азаль спорили насчет своих позиций, пока они не пересеклись на той дороге, по которой я снова от нее ушел.
Я не механик. Остановился у хозяйственного магазина, купил аэрозоль с краской и растворитель. Выйдя, плеснул в лицо растворителем, вытер рубашкой и пошел к машине с надписью «ТРАХНУТАЯ ЖОПА», на которую глазели люди на стоянке.
«Извини, Пегая», – попросил я, понимая, что эта машина, старая ослица, мой самый верный и преданный друг.
Открыл банку с краской и, как мог, замазал капот. Машина словно вышла из магазина уцененных товаров. Лицо у меня покраснело от химического ожога.
Ночью, отъехав на приличное расстояние, пришлось остановиться, обождать, пока все уляжется в моих бездонных мозгах. Оставалось одно, и я точно знал, где это будет, знал, что будет после того. Ничего предугадать невозможно.
Я поехал обратно в Лос-Анджелес. По пути к бару «Формоза» остановился перед нашей старой квартирой. Приземистый голубой дом с заросшим кровяной росичкой газоном и тараканьим зоопарком у мусорного контейнера. Двухэтажный. Там все колотили в стены кулаком, требуя тишины, когда кто-то шумел. Над нашей бывшей квартирой какой-то мальчишка с ракеткой постоянно готовился к Уимблдону.
Однажды я проснулся от землетрясения. От настоящего землетрясения. Стены покосились. Думал, что с похмелья кажется, пока продукты не посыпались с полок. Азаль при этом дома не было. Я не сомневался, что она устроила это землетрясение. После того я решил поскорее от нее уйти, по крайней мере, раньше, чем она уйдет от меня.
Отец Рея Пуласки погиб при невыясненных обстоятельствах. Рей носит в себе эту тайну, желая понять, как все было на самом деле, а заодно – как вообще устроен мир, в котором он вынужден жить. Рей чувствует себя изгоем и одновременно существом особенным. У него своя реальность, которая движется параллельно с реальностью других людей. Пытаясь отыскать истину, он колесит по Америке, встречается со многими, часто экстравагантными, личностями, попадает в замысловатые, порой драматические ситуации. Удастся ли ему найти то, что он ищет?
Немолодой толстеющий художник Морис, глядя на золотую рыбку в банке на кухонном столе, размышляет о том, сумеет ли он – почти утратив связь с земным – в последний раз выплыть со дна жизни на поверхность и, поймав ускользающую улыбку жены Шейлы, написать ее портрет. А читатель в это время попадает в сети, наброшенные фокусником Полом А. Тотом, и как зачарованный следит за попытками героя вернуться в мир людей…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.