Обратная сторона тарелки - [18]
А экстрасенс Вещая Ольга с третьего этажа сразу развесила в окне баннер с предложением услуг. Её участок занимает лёгкая портативная лесенка с перильцами. Днём клиентки карабкаются на приёмы ясновидения, исцеления и отворотов-приворотов, а ночью — на спиритические сеансы. В любой момент лестницу можно легко сложить. То есть отдельный выход как бы есть, но его как бы нет.
Наша ясновидящая родом из Забайкалья и вначале позиционировала себя как шаманка Оюма. Но после одного случая забросила бубны и колокольчики, срочно перекрасилась в блондинку и стала Вещей Ольгой, по аналогии с Вещим Олегом. Тем самым, который: «Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною».
Одной вредной клиентке Оюма со психу и из-за того, что бизнес шёл из рук вон плохо, нагадала, что той принесёт несчастье её любимый кот («Примешь ты смерть от кота своего»).
«Дура!» — крикнула клиентка и в этот вечер особенно страстно и исступленно тискала и целовала своего питомца. На следующий день обнимала не очень нежно, а на следующий после следующего столкнула мурлыку с колен и тяжело задумалась.
Раздобыла, представьте себе, крысиного яду и насыпала коту в плошку с молоком. Кота тут же вырвало, клиентка поскользнулась на луже и врезалась головой в угол стола — а не трави котов. Кот, кстати, проблевался и бегает здоровее здорового.
Больше всего дивидендов происшествие принесло Оюме — вернее, уже Ольге — потому что пострадавшая клиентка усиленно мычала, кое-как жестикулировала и насылала проклятия на голову кудесницы, да и сама Ольга тиражировала историю направо-налево. Народ повалил к ней валом, но тут восстали обитатели нашего дома, устав переступать и спотыкаться о клиентов, днюющих и ночующих на лестнице и жаждущих узнать свою судьбу. Вот тогда Вещая Ольга и приставила к окну складную лесенку.
Я, как творческая личность, желала создать у себя под боком маленькое Болдино, чтобы строчить нетленку в сладостной тиши под сенью, в уединенье, вдохновенье и прочем благословенье. Я поставила беседку, Таня, добрейшей души человечек, увила её девичьим виноградом, плющом и разным прочим вьюном, чтобы отгородить меня от суетного мира.
Однако поэтической атмосферы не получилось: слева оглушительно хлопала выбивалка и накрывали клубы пыли от старого мамедзяновского ковра. Справа баба Нэля прыскала едкой гадостью сорняки и колорадского жука. Над головой угрожающе скрипела и прогибалась лесенка под могучим дамским контингентом Вещей Ольги… А в моё отсутствие мамедзяновский выводок превращал беседку в штабик, а Танин вьюн — в маскировочную сетку, которая превратилась в лохмотья после очередного ожесточённого душманского боя за храбрый высокогорный аул.
Также творческую тишину с недавних пор нарушали бензиновая вонь и рёв экскаваторов, начавших рыть неподалёку громадный котлован.
Первую тревожную весточку принесла баба Нэля со своего самопального рынка. Оказывается, рядом с нами закладывался фундамент торгово-развлекательного центра: собрата супермаркета, у которого торговала баба Нэля. Все подивились, мол, куда столько, и без того в городе супермаркет на супермаркете сидит и супермаркетом погоняет. Подивились и забыли.
А напрасно. Очень скоро выяснилось, что торговому центру не хватает пары-тройки сотен метров для будущей автомобильной парковки. И эти метры занимает наш дом.
В одно утро в своих почтовых ящиках мы обнаружили извещения, что дом по адресу переулок Ягодный, 4 — является незаконным строением, а мы — недобросовестными приобретателями. Потому что, видите ли, дом возведён на землях, предназначенных для индивидуальных жилых строений. А наш дом — многоквартирный и противоречит генплану.
Поэтому мы должны в срок до такого-то числа выметаться со всем скарбом, детьми и домашней скотиной, если таковая имеется, и снести дом за свой счёт, а придомовые участки привести в первоначальное состояние. Иначе штраф и сумасшедшие пени за каждый просроченный день.
Самое обидное: соседи по Ягодному тут же забыли, что по-соседски пользовались вполцены гадальными услугами Вещей Ольги и моей безвозмездной помощью при составлении челобитных в казённые учреждения. А также брали в долг у бабы Нэли экологически чистую картошки для супа, а также снабжались бесплатной Таниной цветочной рассадой. Мамлакат мыла у них подённо полы, Джафар стриг лужайки, а к Юре Луддиту несли в ремонт бытовую технику… впрочем, последнее неважно.
Так вот, соседи по Ягодному дружно отреклись от нас и безупречным юридическим языком накатали в инстанции, что наш дом нарушает поселковые санитарные и противопожарные нормы, и у них из-за нас наблюдается острая нехватка воды, электричества, и имеются проблемы с канализацией. Все соседские жалобы были отпечатаны на цветном принтере, на ослепительной мелованной бумаге — на такой издавались супермаркетовские буклеты.
Всё смешалось в доме № 4 в Ягодном: вопли Мамлакат, отборный мат бабы Нэли, проклятия Вещей Ольги, тихий горький плач Тани, бессильная ругань Юры, моё бешеное шуршание бумагами: искала по документам строителя, который нам продал злополучный дом…
Выяснились неутешительные вещи: директор строительной фирмы сидит в местах не столь отдалённых. Архитектор, разрешивший стройку — на персональной пенсии, а новый за дела старого не отвечал. В присутственных местах радовались случаю оторваться от наскучивших компьютерных пасьянсов и от души забавились, играя нами в пинг-понг и в сказку: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».
Сын всегда – отрезанный ломоть. Дочку растишь для себя, а сына – для двух чужих женщин. Для жены и её мамочки. Обидно и больно. «Я всегда свысока взирала на чужие свекровье-невесткины свары: фу, как мелочно, неумно, некрасиво! Зрелая, пожившая, опытная женщина не может найти общий язык с зелёной девчонкой. Связался чёрт с младенцем! С жалостью косилась на уныло покорившихся, смиренных свекрух: дескать, раз сын выбрал, что уж теперь вмешиваться… С превосходством думала: у меня-то всё будет по-другому, легко, приятно и просто.
Не дай Бог оказаться человеку в яме. В яме одиночества и отчаяния, неизлечимой болезни, пьяного забытья. Или в прямом смысле: в яме-тайнике серийного психопата-убийцы.
Иногда они возвращаются. Не иногда, а всегда: бумеранги, безжалостно и бездумно запущенные нами в молодости. Как правило, мы бросали их в самых близких любимых людей.Как больно! Так же было больно тем, в кого мы целились: с умыслом или без.
И уже в затылок дышали, огрызались, плели интриги, лезли друг у друга по головам такие же стареющие, страшащиеся забвения звёзды. То есть для виду, на камеру-то, они сюсюкали, лизались, называли друг друга уменьшительно-ласкательно, и демонстрировали нежнейшую дружбу и разные прочие обнимашечки и чмоки-чмоки. А на самом деле, выдайся возможность, с наслаждением бы набросились и перекусали друг друга, как змеи в серпентарии. Но что есть мирская слава? Тысячи гниющих, без пяти минут мертвецов бьют в ладоши и возвеличивают другого гниющего, без пяти минут мертвеца.
Невыдуманные рассказы о девочках, девушках, женщинах. Одна история даже с криминальным налётом.
«Главврач провела смущённую Аню по кабинетам и палатам. Представила везде, как очень важную персону: – Практикантка, будущий врач – а пока наша новая санитарочка! Прошу любить и жаловать!..».
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».