Обратная сторона Соляриса - [3]

Восприятие образов подсознания через фильтр сознания – вещь всем знакомая по сновидениям. Многие глубинные смыслы стереотипами нашего сознания отторгаются и не усваиваются, поэтому архетипам и прочим «активным элементам» подсознания приходится мимикрировать под нечто «кошерное», удобоваримое для сознания. Например, духовные и душевные ипостаси своей, европейской цивилизации получают образы людей, а неразличение таковых в соседней, русской цивилизации делает ее образ бесформенным, тревожным, опасным как «живой океан». По сути, художественное творчество – есть сон, увиденный как реальность в некотором переходном, сумеречном состоянии разума. Булгаков в «Театральном романе» примерно так же обрисовал свою писательскую работу – записывать звучащие и увиденные образы.

Замысел романа, с культурными ипостасями европейской цивилизации как действующими лицами, послужил автору ключом к «книге жизни», тому самому плану «на тысячу лет», который существует объективно и независимо от нашего сознания. Совпадение образов и сюжетных линий с теми образами, что есть в подсознании у читателей, вызывает освобождение духовной энергии, ощущаемое как эстетическое удовольствие. Судя по тому, что русские читатели получили большее удовольствие от романа, для них таких совпадений ключа с глубинным культурным кодом случилось больше, чем для европейцев.

Соответственно, можно утверждать, что Лем, сосредоточившись на своем сугубо «европейском замысле», не осознал глобального значения многих образов и деталей, относящихся к более широкому и глубокому контексту. Поэтому и обиделся на Тарковского, который эти образы и детали увидел и проявил в фильме.

Вот, скажем, Гибарян – в романе участвует в виде хладного трупа и культурного наследия, да еще в виде призрака в одном из эпизодов. Армянская или византийская фамилия указывает на южное направление, но очевидно отсылает к «гибернации» трупа в холодильнике. Однако кроме умершего духа рядом все еще живет некая часть души Гибаряна – еще одна дочь матери Солярис.

Гибарян – старший коллега и наставник Кельвина, но в «европейском замысле» Лема не участвует. В более широком контексте и масштабе этому «умершему от стыда» герою соответствует византийское православие. В этом случае понятно, почему он умирает незадолго (по меркам истории) до активного столкновения западной цивилизации с «матерью Солярис». При этом именно дух Византии был во главе «исследователей» и даже первым применил к «живому океану» жесткие меры. Не будем томить читателя ожиданием уже проговоренного истолкования образа матери у Тарковского как России – огромного, необъятного и непонятного для соседей материка на стыке многих цивилизаций.

Образ негритянки, как и все персонажи, отражает некую социальную идею, в данном случае достаточно очевидную – рабство. Мертвый дух Византии обратился Османской империей, где жизненный тонус державы поддерживали рабы – янычары или мамелюки, и даже наследники трона были сыновьями рабынь. Можно даже подсказать подходящее имя для любимицы Гибаряна – Роксолана.

В глобальном контексте западное христианство шире своего ядра в Европе, как и либеральный «сарториус» имеет свой центр на другом берегу Атлантики. Его «гость» из соображений приличия вовсе не показан, только намеки в виде детских шагов и соломенной шляпки на уровне роста подростка. Впрочем, кроме Лема в мировой литературе есть и другие, менее щепетильные авторы, как Набоков. Диковатая девочка-подросток под опекой аморального духа, исторгнутого старой европейской цивилизацией – ёмкий образ для недавно вовлеченной в исторический процесс Северной Америки.

Заметим, что для России обрисован образ от противного – древний, необъятный материк, всегда нависавший над цивилизациями. И посреди него, в отдельных видимых европейцам или византийцам просветах – образ огромного ребенка, то есть новорожденной цивилизации, еще не умеющей координировать свои движения и эмоции. Такой видели будущую Россию гости Новгорода или Киева во времена, описываемые византийскими апокрифами Гибаряна, оставшимися в наследство Крису и Снауту.

Судя по реакции Лема на замысел Тарковского, он и сам не заметил, что описал в планете Солярис все наиболее существенные признаки русской цивилизации. Начать с того, что по меркам прочих цивилизаций никакой жизни на этой «планете», тем более разумной, и вовсе не должно быть при столь резком континентальном климате. Зимой слишком холодно, летом зачастую слишком жарко и сухо. В книге этот нестерпимый контраст температур обусловлен сложной орбитой планеты вокруг двух солнц, горячего и холодного. И все же, несмотря на убийственный климат, «она вертится», Солярис, и не просто сама живет, но еще загадочным образом стабилизирует обращающиеся возле нее «солнца» цивилизаций Запада и Востока. Роль России как цивилизационного «термостата», вбирающего и растворяющего негативные энергии – это не только моя идея, об этом писал еще Юнг, да и Лев Толстой в «Войне и мире» неплохо обрисовал.

Чередование «белых» и «красных» периодов в истории России, между которыми короткие тесные промежутки смут. Сначала восходит «белая звезда» с Запада, опаляя западные края материка-океана, затем новое солнце Востока, то в виде империи Чингисхана («владыки Океана»), то в виде антизападного ига советской власти, а за ними – опять палящее «солнце свободы» с Запада.