Обращая сумрак в свет - [106]

И, вероятно, под чужим именем, или через подставных лиц, чтоб полицейским не пришло в голову искать его контрабандные древности там.

– Зачем же Морнетту прятать таблички именно здесь?

– По-моему, табличек здесь нет. Думаю, он решил выдать нам самого Дорака.

Во искупление своей передо мною вины, а может, из желания отомстить людям, задумавшим не просто подделать прошлое, но уничтожить его… А может, и то и другое разом.

Кудшайн неуверенно переступил с ноги на ногу, огляделся по сторонам. И Роуп-лейн и Фибула-стрит оказались пусты.

– Однако я нигде не вижу констебля.

– Уверена, он вскоре будет здесь, – откликнулась я, хотя ни в чем подобном уверенности не испытывала. – А я пока пойду, посмотрю, что там.

С этими словами я поспешила пересечь Роуп-лейн, пока Кудшайн не удержал меня снова. Кричать мне вслед он – очевидно, из опасений привлечь внимание – поостерегся, а поравнялся со мною только на полпути к реке. В проулке было темно, хоть глаз выколи, однако на фоне лунных бликов, игравших в волнах Туизла, отчетливо выделялся силуэт источенной непогодой вывески над дверьми склада слева. Вывеска в виде пары раскинутых крыльев…

– Аарон? – неуверенно шепнула я.

«Но я останусь один, в стороне, не осененный ее крылами…» – это вполне могло означать, что он где-то рядом, снаружи. Однако ответа не последовало. Тогда я двинулась к двери, но, сделав пару шагов, споткнулась о какой-то невидимый в темноте ящик, и, чтоб не упасть, оперлась о дверную створку, оказавшуюся слегка приоткрытой.

Придержать дверь, прежде чем петли ее откликнутся скрипом, я не успела, однако крылатая вывеска тоже мерно скрипела, покачиваясь на ветру, а стало быть, новый скрип вполне мог остаться никем не замеченным. Кудшайн, видящий в темноте намного лучше меня, подошел к дверям, ни обо что не споткнувшись, и остановился рядом.

– Слушай, – шепнула я.

Из-за дверей, из склада слышались голоса.

Звучали они слишком приглушенно – так, что ни слова не разобрать, но доносились, определенно, изнутри, не откуда-либо со стороны. Опасаясь, как бы нас не услышали, а посему не смея издать больше ни звука, я крепко стиснула Кудшайново плечо. Молчание длилось довольно долго, и все это время я мысленно умоляла Кудшайна понять то, чего не могла сказать вслух – что он должен вернуться на угол Роуп-лейн и ждать там констебля Коррана, а я тем временем пойду внутрь. Именно так, а не наоборот: ведь одинокой даме, стоящей посреди темной улицы в этой части Фальчестера, вероятнее всего, грозит куда большая опасность, чем одинокой даме, тайком прокравшейся в логово контрабандистов.

Силуэт Кудшайна придвинулся ближе, и я, почувствовав подушечку его пальца, прижатую ко лбу, услышала едва различимый шепот – драконианское благословение. Исполняя ритуал по всем правилам, он, обмакнув палец в порошок из желтой глины, оставил бы на моем лбу «метку солнца», а слова его были молитвой – молитвой о том, чтоб я, подобно солнцу, еженощно спускающемуся в глубочайшую из пещер, но наутро вновь восходящему в небо, невредимой прошла сквозь все предстоящие испытания.

С этим он и ушел, беззвучно вернулся на улицу, а я проскользнула в складские двери.

Дабы больше ни обо что не споткнуться и ни во что не врезаться, идти пришлось не спеша. Под самой крышей склада тянулись ряды окон, и света из них как раз хватало, чтоб разглядеть проход, но не более: ящики в двух шагах от меня могли быть набиты всеми сокровищами Сердца Стражей, а я бы об этом и не узнала. Но в тот момент важнее всего было совсем другое. Крадучись, шла я на голоса, доносившиеся из глубины склада, со стороны реки, и чем дальше продвигалась, тем светлей становилось вокруг. Вскоре я поняла, что речные ворота склада, к которым лихтеры подвозят грузы с кораблей, стоящих на рейде, распахнуты настежь…

…а один из голосов принадлежит Аарону.

Его голос я узнала еще до того, как смогла разобрать слова. Другой голос, также мужской, куда грубее и ниже, оказался мне незнаком – вероятно, вторым был сам Дорак. Первый, пока я подбиралась поближе, довольно долго что-то объяснял, но явственно расслышать мне удалось лишь самый конец его речи:

– А по прибытии в Чиавору, – подытожил Аарон, – я вам напишу.

Сердце мое так и сжалось от боли. Выходит, я все это время волнуюсь о нем, а он собирается в путешествие на Континент?!

На это откликнулся третий голос – не Дорака, женский, и такой резкости, такого холода я не слышала в нем еще никогда:

– Мне прекрасно известно, что самым умным из нас, здесь присутствующих, вы полагаете собственную персону. Но я не настолько глупа, чтоб отправлять вас в Чиавору, оставшись с пустыми руками.

– А я не настолько глуп, чтобы рассказывать, где их спрятал, сидя здесь, привязанным к креслу.

Тут в голове моей сложилась новая, совсем иная картина, куда хуже первой. Нет, Аарон вовсе не готовился к приятной поездке, но выторговывал себе свободу – по-видимому, в обмен на недостающую концовку нашего эпоса.

– Я, – продолжал он, – глубоко уважаю ваш интеллект, миссис Кеффорд, а еще более уважаю вашу влиятельность и состояние. Попробуй я скрыться в Чиаворе, не выполнив обязательств, вы легко сможете меня отыскать. За пределы Ширландии я никогда в жизни не выезжал, а скрываться попросту не умею. Единственный для меня способ выпутаться из всего этого благополучно – покинуть пределы вашей прямой досягаемости, и