Оборотень - [61]

Проходя мимо Анны, она коснулась ее руки и прошептала:

– Иди за мною в мой кабинет, маленькая Вудфорд.

Ей ничего не оставалось, как повиноваться, потому что она могла быть нужна королеве как чтица только после обеда, и она пошла вслед за другими членами свиты, которые из чувства соперничества не особенно дружелюбно взглядывали на нее, хотя Анна предполагала, что ее звали только для передачи чего-нибудь королеве. Когда ее впустили в одну из внутренних комнат, принцесса уже заменила часть своего пышного костюма другим, более спокойным, и сидела в кресле. Она кивнула ей своей покрытой буклями головой и сказала:

– Ты умеешь хранить секрет, маленькая Вуди?

– Я умею, миледи, но я не люблю их, – сказала Анна, вспомнив о тяжком бремени, бывшем на ее душе.

– Ну этот ненадолго. Ты хорошая девушка и крестница моей покойной матери, и к тому же, неглупая и видная собой. Ты заслуживаешь лучшей карьеры, чем та, которая, предстоит тебе в этом папистском доме, где и религия твоя в опасности. Я решилась более не подвергать себя риску, оставаясь здесь в качестве заложницы его высочества. Приходи в мою комнату к тому времени, как будут ложиться спать. Проскользни как-нибудь в то время, когда я буду прощаться с королевой. Потом ты поедешь со мной… ну я не скажу куда; и я устрою твою судьбу, только смотри, никому ни слова.

– Но… ваше высочество, вы очень добры, но я приняла присягу принцу и королеве. Я не могу покинуть их без разрешения.

– Принц! Нечего сказать – хорош принц. Кирпичный принц[24], как говорит Чорчиль. Ну, девочка, подумай прежде, чем откажешься. Твоя религия также в опасности.

– Но, миледи, для моей религии не будет поддержкой, если я нарушу свою клятву.

– Вздор! Чего стоит присяга какому-то претенденту? Кроме того, подумай о своей судьбе. Поднянька у маленького визгуна… даже если бы он был тем, за что его выдают.

И не рассчитывай особенно на милости королевы, – даже если она и останется, около нее всегда будет толпа папистов и иностранцев, и она забудет о тебе.

– Я не рассчитываю… – начала было Анна, но принцесса не дала ей продолжать.

– Кроме того, гордые падут, и если ты будешь хорошей девушкой, не станешь болтать и будешь верно служить мне в эту трудную минуту, я сделаю тебя своей фрейлиной и выдам тебя замуж за лорда. Да и, кроме того, позабочусь о повышении твоего дяди, который в загоне у короля.

Анна подавила в себе желание возразить, что ее дядя совсем не желает достигнуть повышения таким путем, и только сказала: – Ваше высочество очень милостивы, но…

Тут принцесса прервала ее в сердцах:

– Хорошо, если ты предпочитаешь, чтобы тебя разорвала в клочки толпа или задушили паписты, если ты не пойдешь на мессу, то можешь оставаться здесь, если тебе нравится. Я думала, что делаю тебе добро в память о твоей доброй матери; но ты, по-видимому, считаешь себя умнее других. Если ты предпочитаешь связать свою судьбу с папистами, то я умываю руки.

Анна вышла с реверансами из комнаты, хотя и не особенно напуганная ужасами, предсказанными принцессой, но все же немало потрясенная ее словами. Ей представлялся другой шанс для повышения, уже без измены ее религии, хотя предложенный в такой форме, которая не соответствовала ее понятию о чести; в сущности, принцесса Анна не была такой пустой и бессердечной женщиной, какой она казалась в минуту возбуждения, вызванного уколами совести, ожиданием крупного переворота и опасениями за свою собственную судьбу. В тот же вечер, как сообщали, у нее был крупный разговор с королевой, и Анна застала свою повелительницу расстроенную и всю в слезах, хотя она и объясняла это своим беспокойством о здоровье короля. Опять Анна читала ей до поздней ночи. На следующее утро ее ожидало неожиданное потрясение.

Состоящие при королеве дамы только что окончили свой туалет; и им подан был завтрак, когда по всему дворцу раздались страшные крики, возбудившие особое смятение в эту минуту всеобщего напряжения. Королева, вся бледная и трясущаяся, с распущенными волосами вышла из своей комнаты.

– Скажите мне, ради самого Бога… случилось что-нибудь с моим мужем или с сыном? – спросила она, ломая руки, в то время как перед ней появилось несколько женщин из прислуги принцессы.

– Где принцесса, где принцесса? – слышались крики. – Попы убили ее.

– Что вы сделали с нею, – грубо спросила м-рис Бус, старая нянька исчезнувшей принцессы.

Мария Беатриче гордо выпрямилась и сказала со спокойным достоинством:

– Я полагаю, ваша госпожа там, где ей правится. Я ничего о ней не знаю, но думаю, что вы скоро услышите о ней.

В манере королевы было нечто такое, что сразу заставило их замолчать в ее присутствии; но женщины с леди Кларендон во главе, продолжали свои поиски по всем закоулкам обоих дворцов, как будто объемистая особа принцессы Анны могла быть запрятана в какой-нибудь шкаф.

В первом порыве Анна воскликнула:

– Она уехала!

В тот же момент м-рис Ройер обратилась к ней: – Уехала, вы сказали? Вы знаете об этом?

– Вы знали это и держали в секрете? – воскликнула леди Стриклэнд.

– Изменница, к тому же! – сказала вспыльчивая, ирландка леди Огльторп. – Не ожидала я этого от дочери Нанни Мур! – и она посмотрела с упреком на Анну.