Оборотень - [63]

Его ласковый тон успокоил ее, и низко поклонившись, она изъявила вполголоса о своей готовности исполнить его приказание.

– Прочти это, – сказал он, – мне хочется прослушать это место; его очень любил мой отец. Вот!

Анна почувствовала, что ей предстоит нелегкая задача, когда король указал ей третий акт Ричарда II Шекспира. Собрав силы, она начала читать и кое-как дошла до этого места:

«Готов я уступить

Сокровища мои – за связку четок,

Роскошный мой дворец отдать за келью;

Фигурами украшенные кубки -

За ковш простой из дерева; одежды

Парадные – за жалкие лохмотья;

А скипетр мой – за посох пилигрима;

Всех подданных – за пару образов;

Обширные владенья – за могилу,

За малую, безвестную могилу…

Тут голос ее прервался, и она зарыдала.

– Малютка, малютка, – сказал король, – тебе жаль бедного Ричарда, а?

– О, сэр! – только могла она сказать.

– И тобою недовольны, мне говорят, потому что моя дочь хотела сманить тебя вместе с собою, – сказал Яков, – и ты считала себя обязанною сохранить ее тайну. Ничего; это был трудный вопрос в деле совести; и верность стала редкостью в наше время. Теперь мы будем знать, кому можно доверять. Можешь ли ты продолжать? Я хочу научиться, как «отдать корону моими собственными руками».

К счастью для нее, в этот момент к королю пришли с новыми известиями, и она должна была удалиться, вся охваченная каким-то восторженным чувством жалости и преданности, которое она должна была излить в слезах.

Она знала, что королевская немилость кончилась; но те немногие, еще оставшиеся здесь, из бывших с нею раньше, благодаря ее сдержанности, продолжали смотреть на нее с недоверием, как на изменницу и еретичку.

Почти все это время Вайт-Голь находился в осаде; под окнами постоянно раздавались крики мятежной толпы: «Долой папу!», хотя она пока не шла далее этого. Министры и другие придворные посещали дворец, но монахи и дамы не смели показываться наружу, опасаясь быть узнанными и подвергнуться оскорблениям, а то и хуже того. Дурные вести приходили чуть не каждый день; но о переезде принца Вельского во Францию не было никаких известий. Однажды Анна получила от дяди письмо, которое сильно обрадовало ее.

«Милое дитя мое, насколько я мог узнать, твои занятия при дворе кончились, если верно, что принц Вельский в Портсмуте, ввиду его отправки во Францию, но, как говорят, моряки намерены воспрепятствовать, увозу наследника престола в чужую страну. Я боюсь, что ты находишься в состоянии сильного сомнения и беспокойства, но мне нет надобности увещевать достойную своей матери дочь, чтобы она оставалась верной своему долгу и Божьему Помазаннику во всем, что будет законно. Если ты будешь в затруднении без пристанища, поезжай в дом сэра Теофиля Огльторпа, или к моему старому другу дину Вестминстера, и как только я получу от тебя известия, я постараюсь приехать в город, чтобы взять тебя в тот дом, который совсем опустел без своей молодой хозяйки».

Это письмо сильно оживило Анну; теперь у нее появилась надежда, и она с новой энергией принялась заканчивать нарукавники и перевязь для своего дяди, начатые ею раньше, и с удовольствием думала о скором свидании с ним в Винчестере, где он тогда находился, так что возвращение к ужасному подземелью было отодвинуто на некоторое время. Всякие дальнейшие попытки к ее обращению теперь прекратились. Все были заняты другими заботами, и из числа католических монахов, находившихся при дворе, время от времени тайно отправляли за границу несколько человек: против которых было настроено общественное мнение. Всеми оставленная, Анна часто вспоминала совет д-ра Кена, что преданность Богу должна быть прежде всего.

Глава XIX БЕГСТВО

С каждым днем приходили все более и более печальные вести в это место ужаса и отчаяния. Было получено известие, что лорд Дармут, под влиянием собственных колебаний и ропота во флоте, не решился отправить юного принца во Францию, вследствие чего было послано приказание привезти ребенка назад. После того произошла ужасная тревога. Сообщили, что на небольшой отряд, посланный для сопровождения его, напала чернь при въезде в Лондон, так что они были рассеяны и пробирались в одиночку.

Король и королева провели четверть часа ужасного ожидания, в то время, как в полном отчаянии они оба стояли на коленях перед алтарем в мольбе за ребенка, может, уже находившегося в руках толпы, от которой нельзя было ожидать жалости даже к невинному младенцу. Вряд ли кто, видевший тогда бледное, полное отчаяния лицо Марии Беатриче или горе, написанное на суровых чертах Якова, мог сомневаться, что это действительно был их ребенок.

Все католички из свиты молились вместе с ними. Анна, строго держась своего религиозного принципа, не входила в часовню, но тем не менее она горячо молилась в своей комнате за спасение ребенка и за его несчастных родителей. Наконец, послышался шум шагов на лестнице, и Анна увидела какого-то просто одетого человека, который отвечал с ирландским акцентом на вопрос короля, поддерживавшего рукою королеву. К счастью, посланные на встречу разошлись с принцем Вельским. Они должны были вернуться в Лондон, не встретив его, так что он избежал этой опасности.