Оборотень - [11]

Внезапно Давид оперся на локти — его кожаная куртка при трении об парапет издала такой звук, словно скребут наждачной бумагой, — и со стоном закрыл лицо руками. Как он ни старался, ему не удавалось взять под контроль неразбериху, царившую в голове. Обрывки воспоминаний мучили его, и впервые за долгое время чувства снова грозили взять над ним верх. Было ошибкой отдаться на волю страсти прошлой ночью. Он должен был помнить о том, насколько трудно уничтожить последствия этого на следующий день.

Он невольно ощутил разочарованный взгляд Конвиниуса. Контроль над мыслями и миром своих чувств был темой одной из важнейших лекций, которые он читал Давиду. Возможно, даже самой важной из всех. Тогда Давид был всего-навсего упрямым школьником, которому казалось, будто он убьет часть себя, если будет немедленно давить все, что расцветает в нем. И только оказавшись перед Хагеном, Давид понял, насколько в действительности важна была та беседа. С тех пор он принимал ее во внимание.

Вплоть до прошлой ночи. Проблемой был не тот факт, что он сознательно испортил поручение, и не спиртное, и не женщина, оказавшаяся в его постели. Мета коснулась чего-то, что находилось глубоко внутри него. Сначала он приписал это своей подогретой алкоголем импульсивности. С таким количеством водки в крови любая женщина, прижавшаяся к нему, станет чем-то особенным.

Но и на следующее утро, когда она еще спала на смятых простынях, его восхищение изменилось так же мало, как и его непреодолимое желание привязать ее к себе словами и прикосновениями.

Янник и другие могут, конечно, думать, что это было всего лишь его мужское естество, вставшее в нужный момент, но Давиду лучше знать. Всем им знакома с трудом преодолимая дистанция, возникавшая тогда, когда они стояли перед человеком, не принадлежащим к стае. Чувство быть навеки чужим для другого, вкупе со страхом, что собеседник может пробудить в нем охотничий инстинкт. Но в присутствии Меты это знакомое до боли чувство не возникло, напротив: Давид чувствовал себя настолько хорошо, что даже забыл о своей тайне, — и именно это и беспокоило его больше всего. Тот факт, что он уже не в первый раз хотел проследить след Меты, было доказательством того, что что-то здесь не так. Он испытывал предвкушение, у которого был иной источник, чем у его собственного желания. Это предвкушение было необузданным и в то же время таким невинным, совершенно не подходившим к его мыслям об этой женщине. Пойди к ней, казалось, нашептывало оно ему, прижмись к ней, почувствуй себя хорошо. Давид остановился и, призвав на помощь всю свою силу воли, отодвинул искус в сторону. Мета… Это звучало не только как эксцентричное имя, но и как по-настоящему крупные сложности. Красивая женщина, живущая в богатом квартале, которые в этом городе можно пересчитать по пальцам. Из так называемой хорошей семьи, образованная… Эта женщина наверняка только и ждет, чтобы встретиться с кем-то вроде него. Давид почувствовал, как эта циничная мысль задела его. Вот до чего он уже докатился!

Он одним прыжком вскочил на ноги и на миг растерялся, не зная, что делать с накопившейся фрустрацией. Больше всего ему хотелось ударить кулаком о бетон и на пару секунд отдаться боли. Но он взял себя в руки. Ярость — сильное чувство, и если за ним не следить, оно внезапно превратится во что-нибудь другое.

Давид скрестил руки за спиной и глубоко вздохнул. Он немедленно оставит какие бы то ни было мысли об этой женщине. В этом состояла единственная возможность забыть ее и больше не заниматься этим делом. Так он начал поступать со всем, с тех пор как его захватил Хаген. И всегда хорошо с этим справлялся.

Эта Мета наверняка ведет жизнь, наполненную роскошью и всякими приятными моментами, с подходящим мужчиной рядом. Чем именно он может убедить ее удостоить его второго взгляда? Если забыть о том, что Хаген сломает ему шею за любовную интрижку. Кроме того, он не был уверен, что вообще удастся взять ее угасающий с каждым часом след… вот она опять, эта полная надежды мысль.

Издав сдавленный рык боли, Давид обрушил кулак на бетонный парапет, но жжение, пронизавшее руку, было ничто по сравнению с отчаянием, бушевавшим внутри. Если он срочно не совладает с собой, то сам заведет себя в ловушку и окажется в руках у Хагена, словно какой-то жалкий идиот. И, судя по всему, не существовало ничего такого, что могло бы его от этого удержать.

Глава 5

Подарок

Мета не могла сказать, сколько она простояла в этот день перед витриной галереи, глядя на дождь. Ветер бил моросью в окна, размывая происходящее на улице в серое однообразие. Несмотря на это, она не могла оторваться от окна. Скрестив на груди руки, озябнув, она стояла и размышляла. Она чувствовала себя бесконечно опустошенной, хотя день тянулся без напряжения. Парочка ничего не значащих звонков, входная дверь галереи открылась всего несколько раз, в основном только для сотрудников службы доставки, которые по ошибке зашли с парадного входа. Как правило, Ева обрушивалась на выглядевших такими несчастными людей и объясняла им специально заготовленным для низкооплачиваемых подсобных рабочих командным тоном, что посылки нужно доставлять с другой стороны здания, даме из бухгалтерии. Нет, она ни в коем случае не примет посылку. Это нужно заносить через заднюю дверь, для посыльных, а теперь — брысь, прочь отсюда! В конце концов, сейчас может прийти важный клиент, который хочет насладиться искусством. И он не должен сталкиваться с удрученного вида работягой и коричневой упаковочной бумагой.