Оборотень - [10]

На лице Янника отразилось отвращение, которое он даже не пытался скрыть, — в принципе, это было одной из причин, почему парень так плохо устроился в жизни. У него просто-напросто не получалось сделать в решающий момент непроницаемое лицо. Давид уже прекратил попытки объяснить Яннику, почему не всегда полезно выставлять напоказ движения своего сердца. Янник оказался стойким относительно добрых советов и продолжал удивляться тому, почему все держат его за мальчика на побегушках.

— Вот дерьмо, мы должны увезти это на машине? Давид мрачно кивнул. Ни один из них не терпел машин или других средств передвижения.

— Сильно воняет разложением? — со слабой надеждой в голосе поинтересовался Янник. — Ты же знаешь, Бурек с ума сходит, когда чует такое. Он нам все уши пролает во время поездки.

Давид поднялся и отряхнул с джинсов пыль. Собака продолжала с ворчанием скакать вокруг него.

— Тогда сделай одолжение и запри пса в одной из пустых комнат. Когда пригоним машину обратно, заберешь его.

После этого предложения лицо Янника приобрело такое упрямое выражение, что Давид знал ответ прежде, чем приятель открыл рот.

— Что за бредовая идея: запереть Бурека здесь, во дворце! Чтобы Малик тут же разжег огонь в камине и зажарил моего пса на вертеле? Ты ведь не серьезно, правда?

Но Давид уже повернулся и поднялся по лестнице. Он только устало отмахнулся. Ладно, пусть Бурек сводит их с ума своим воем. Может, в этом есть и что-то хорошее: при таких обстоятельствах ему не придет в голову размышлять о событиях последних часов.

Давид невольно остановился, когда на него нахлынули воспоминания о тонких светлых волосах между пальцами. Он тут же ощутил тоску, к которой примешалось сожаление: неважно, насколько волнующей была эта ночь, повторения не будет, об этом он позаботился. А судя по тому, как была одета эта Мета, ей наверняка не покажется интересным поваляться на его матрасе еще раз.

В груди возникло щекочущее напряжение, заставившее Давида позабыть о мрачных мыслях. Очевидно, он был не единственным, кого захватили воспоминания о прошедшей ночи. К его удивлению, это была не жадная охотничья фантазия, появившаяся при мысли о Мете, а радость от предстоящей встречи со сногсшибательной женщиной. Давиду не верилось. Хищник, преодолевший свои инстинкты? Никогда. Ни за что на свете.

Глава 4

Напрасный труд

Оставив позади манящую реку и склон, он помчался, не разбирая дороги, по покрытому трещинами бетонному настилу. Просто помчался, отпустив свои чувства, жадный до всего, что могла предложить в качестве следов жизни эта скупая местность. Даже выхлопные газы и шум несущегося высоко над ним транспорта наполняли его удовольствием. У моста он наткнулся на спрятанное под одеялами и досками тело, которое при виде его издало резкий, но внезапно оборвавшийся пронзительный звук. Однако сегодня эта легкая добыча не была ему интересна. Равно как и своры бродячих псов, в панике бросившихся в разные стороны, — он только с любопытством посмотрел им вслед, не останавливаясь, на бегу. Прошлой ночью он получил подарок, и ничто не могло усилить ощущение того, что он жив.

Уступая своей прихоти, он остановился, почесал спину и плечо о шероховатую поверхность столба, наслаждаясь электризующим чувством, возникшим от соприкосновения. Однако именно в этот идеальный момент его настигло безжалостное раздвоение, и он едва не рухнул около столба. Момент свободы остался позади, его очертания уже начали угрожающе расплываться. И едва переносимая пустота внутри расширилась, чтобы поглотить его без остатка. Не в силах сделать с этим хоть что-то, он потерял свое место в этом мире. Но прежде чем стало слишком поздно, он, преисполненный отчаяния, бежал в единственную гавань, которая могла его приютить, — хотел он того или нет.

У канала царило спокойствие, которое нельзя было обрести больше нигде в городе. Выпрямленные бетонными опорами берега и узкая мощеная тропа, рядом с которой поднимался заросший сорняками откос, не особенно располагали к прогулкам. На противоположной стороне находился пустырь, а сквозь вечернюю дымку доносились едва различимые шорохи далекой многоголосой улицы и лай собак.

Выполнив поручение Хагена, вычистив машину и вернув ее на место, Давид кивнул Яннику, прощаясь с ним. В другой день ему не удалось бы так легко избавиться от приятеля, но Янник был занят тем, что успокаивал разнервничавшегося пса. Давид воспользовался возможностью и поспешил выскользнуть через ворота на заднем дворе, прежде чем Яннику пришла в голову мысль пойти с ним и, возможно, задать еще парочку двусмысленных вопросов о событиях прошедшей ночи.

Руки Давида ощупывали неровную поверхность парапета, в то время как он задумчиво смотрел на темную воду, неторопливо движущуюся по направлению к гавани. Хотя он стоял так, прислонившись к стене, довольно долго, еще ни одна баржа не вошла в канал. Только два мальчишки на велосипедах ВМХ проехали мимо, когда солнце как раз исчезало на западе за хитросплетением высоких мостов. Они остановились, мгновение потаращились на него, наверное, размышляя над тем, не стоит ли он в этой глуши, чтобы продать дозу. Давид уже был готов к тому, что придется задать им взбучку, чтобы они испарились, когда мальчишки исчезли сами. С тех пор на горизонте показывались только чайки, нарезавшие круги над водой.