Оборотень - [36]

Идея «инкарнации» пришла к нему очень рано. Часто, готовя очередной труп к вскрытию, бабушка приговаривала:

— Совсем целёхонький: голова, руки, ноги! Чего бы не жить, казалось? Ан нет! Ушла жизнь. Куда же она уходит? Не пропадает ведь бесследно? Неужели в червей перейдёт, которые тело едят?

И каждый раз такое искреннее недоумение было в её голосе, такая зависть к червям, что чувства эти передались и Грине, который постоянно крутился рядом.

Чем дальше отдалялись от него по времени детство и трагический день гибели родителей, тем сильнее мучили его воспоминания и подозрения. Когда он вошёл в подростковый возраст, рассказы бабушки слушал и воспринимал по-другому. С растущей неприязнью. Почему она всегда плохо говорит о его матери: зло, гадкими словами? Да и отца особо не хвалит. И словно радуется, что они погибли: «сгорели в пламени, как грешники! Совокуплялись, как звери, где только могли! Вот огонь и достал их…» А сама бабушка, почему её тогда не было дома? Гриня убедил себя, что помнит: бабушка всегда была при нём, продукты в дом привозил шофёр — всё, что надо. Она сама не ходила по магазинам. А именно в тот день и час — пошла…

И когда однажды, после обеда, он ударил топориком для рубки мяса дремлющую на диване бабушку, он знал, что мстит убийце своих родителей. Убедил себя в этом. А потом длинным острым ножом — у них в доме ножи всегда были очень остры, — вырезал у плеча кусок мясистой, мощной бабушкиной руки. В чугунном котелке растопил жир, побросал туда аккуратно нарезанные куски. Когда они покрылись золотистой корочкой, выложил на тарелку, обжигаясь, сунул первый кусок в рот. Запах и вкус были необычны. С тарелкой в руках Гриня вернулся в комнату, где лежала без сознания, истекая кровью, та, кого он много лет называл «бабушкой». Умирала, но была ещё жива. Он стал перед ней на колени, спросил:

— Ты знала, что я — сын Демона? Ты хотела погубить меня, как и мою мать? А теперь ты сама становишься частью меня. Смотри: твоя плоть переходит в мою!

Он взял в рот второй кусок мяса. Оно уже не обжигало, было мягким, вкусным… В кладовке, на верхней полке, у бабушки хранился старый керогаз и бутыль с керосином. Изредка, но бывало, что свет отключали на время, тогда их современная электрическая печь не работала, и бабушка грела чай на керогазе. Гриня принёс прибор в комнату, облил керосином окровавленное тело и комнату, бутыль тоже поставил на стол…

Когда приехали пожарные машины, квартира полыхала, пламя со страшным гудом рвалось в окна. Перепуганные соседи толпились со дворе, с детьми, какими-то вещами. А среди них худенький парнишка Гриня, который в свои шестнадцать выглядел лишь на тринадцать-четырнадцать. Поначалу он страшно кричал, рвался в квартиру. Люди удержали его. Когда же огонь погасили, он уже только тихонько плакал, сидя прямо на земле, и вся повторял:

— Там бабушка… Там бабушка…

Квартиру спасти не удалось, выгорела дотла. Обгоревшее тело опознать было невозможно, просто это не мог быть никто кроме Ульяны Антоновны. Следствие пришло к выводу: «Неосторожное обращение с керосиновым прибором». Гриня рассказал, что бабушка любила готовить на керогазе — экономила электроэнергию. Коллеги по работе подтвердили, что у Ульяны Антоновны и вправду было много странностей. Осиротевшего второй раз мальчика жалели все.

Так Гриня совершил свой первый акт «инкарнации». Это красивое иностранное слово попадалось несколько раз ему в книгах — а читать он любил! — понравилось, запомнилось. А смысл его завораживал: обретение всё новых и новых жизней! Почти бессмертие! Вот только умирать, даже веря в возрождение, Гриня боялся до умопомрачения. И однажды, слушая бабушкины рассуждения над мёртвым телом, испытал озарение и сумасшедшую радость. Он не умрёт никогда! Он будет получать всё новые и новые жизни, не теряя эту, свою, бесценную! Пусть другим это не дано — он сможет! Он не такой, как все, он — сын Демона!

Войдя в него, дав ему свою жизнь, бабушка отдала ему и свою твёрдость, своё упорство, уверенность в непреклонной своей правоте. Мерзкий, вонючий «Кабан», который жестоко насиловал его в колонии и которого он закопал в угольном бункере, подарил ему злость и властность. Потом пришло время, когда Гриня понял: нужно брать молодость, как можно больше молодости и здоровья. А теперь он хотел «взять в себя» мальчика Серёжу. И не только из-за того, что тот был молод, полон энергии и здоровья. Никогда ещё Гриня не встречал такого жизнерадостного, счастливого и приветливого паренька, и такого красивого, с необыкновенно обаятельной улыбкой!

Когда-то давно он читал сказку про мальчика Тима Таллера и его проданный смех. Увидев впервые Серёжу, он вспомнил эту сказку. И подумал: «Если у меня будет улыбка этого мальчишки, никто никогда меня ни в чём не заподозрит. Наоборот: повсюду примут, с радостью откроют все двери, всё доверят…» Нет, Серёжу он не упустит, ни за что! Встреча с ним — большая удача.

Вчера на пикничке Серёжа сам ему всё рассказал: место, куда поедет, фамилию хозяина дачи, и даже то, что дачу легко узнать по красивым воротам с выкованными железными цветами — розами и тюльпанами. В субботу утром Гриня встал в половине шестого, через полчаса вышел из дому — как раз к началу работы городского транспорта. Игоря он ещё с вечера предупредил, что пойдёт пораньше — за грибами.