Обольстительная леди Констанс - [47]

– Кадар…

Он накрыл ее руку своей, показал, что делать.

– Помедленнее, – прошептал он, снова проникая в нее пальцами.

Помедленнее, думала она после того, как его ласки усилили ее напряжение. Она старалась подладиться под ритм; их языки медленно вторили движениям. Поцелуи. Поглаживания. Медленные ласки. Новые поцелуи, новые поглаживания, новое скольжение – наконец она не могла больше этого выносить и закончила с криком; пульсация ее наслаждения отражалась дрожью, которая прошла по его телу перед тем, как он откатился от нее и принялся сотрясаться, освобождаясь.

Прошло много времени, прежде чем она вернулась на землю. Кадар лежал на боку и внимательно смотрел на нее из-под тяжелых век. Она потянулась, чтобы убрать с его лба прядь волос.

– Ты знаешь, я привез тебя сюда не для того, чтобы… Я не придумал уловку, чтобы… добиться еще большей близости между нами, – заговорил он.

Констанс улыбнулась:

– Ты ничего не добивался. А еще я знаю, что ты не… Ты вел себя очень благоразумно и по-рыцарски, – продолжала она, густо покраснев.

Он нежно поцеловал ее в губы.

– Но не волнуйся, удовольствие было обоюдным.

– Вот и хорошо! – сказала она.

Кадар рассмеялся, прижал ее к себе и снова поцеловал. Их тела были влажными, все в песке, ее кожа огрубела от соли и солнца, и все же близость его тела заставила ее затрепетать от удовольствия. Она закинула руки ему на шею и ответила на поцелуй с воодушевлением, и все началось сначала. Поразительно! Покалывание, тянущая сладкая боль… Она чувствовала, как он чуть повернулся, и его рука снова отыскала ее грудь; она инстинктивно закинула на него ногу и почувствовала его возбужденную плоть.

Кадар быстро отпрянул, что-то пробормотав себе под нос.

– Прости, я не хотел… нет, этого нам нельзя.

Заметив ужас у него на лице, она быстро пришла в себя. Она даже не задумывалась о последствиях того, чем они занимались, ее настолько захватили чувства, что она готова была позволить ему все. Она задохнулась от собственной наивности. Велико бремя, которое она бездумно взвалила на него, сила воли, которую он проявлял, чтобы противостоять такому невинному искушению!

– Я не подумала, – в ужасе произнесла Кон-станс. – Я так… так… Зато ты подумал за нас обоих, и я должна поблагодарить тебя за то, что ты был так осторожен.

Его лицо смягчилось. Он помог ей подняться и взял ее руки в свои.

– Констанс, не нужно меня благодарить. Для меня честь то, что ты мне доверилась.

Она действительно доверилась ему – доверилась всецело, всей душой. Когда она это сообразила, ей стало не по себе.

– Наша одежда! – воскликнула она, пользуясь предлогом и высвобождаясь из его объятий. Она подхватила мокрую грязную тряпку – свои шаровары – и посмотрела на них с неподдельным ужасом.

Спотыкаясь, она побрела по влажному песку на мелководье и начала выполаскивать одежду. Только тогда она поняла, что порванная сорочка попрежнему висит на ней. Она безуспешно извивалась, пытаясь снять ее, когда Кадар положил руку ей на плечо, отчего она вздрогнула. На нем была только рубаха; ее рубаху он протягивал ей.

– Прикройся, а то сгоришь.

– Не могу снять, – всхлипнула Констанс.

– Стой спокойно. – Он сорвал с нее безнадежно испорченную сорочку, через голову надел на нее рубаху и помог ей продеть руки в рукава. – А теперь иди и посиди в тени у дау. Там в корзине есть фляга с лимонадом. Тебе нужно попить, иначе будет болеть голова. Это приказ.

Она открыла рот, собираясь возразить, но передумала. Кроме того, он прав. Под рубахой кожа была горячей и щипала, а одеяло находилось в глубокой тени.

Лимонад был восхитителен. Она выпила два полных стакана и с блаженным вздохом прижалась лбом к запотевшей фляжке. Когда она снова открыла глаза, почти совсем придя в себя, Кадар раскладывал их одежду на камнях, чтобы она просохла. Затем он достал из дау корзину и сел рядом с ней.

Они вместе разложили еду, которая охлаждалась благодаря слою льда, уложенному в металлический ящик, в котором стояла плетеная корзина. Кадар взял пирожки с орехами и мясом фазана, салат из помидоров, оливок и апельсинов, плов, приправленный шафраном и сухофруктами, и восхитительный торт с тертым миндалем, пропитанный лимонным соком и медом. Они ели в тишине и покое, глядя, как солнце постепенно склоняется к западу, бело-золотое ослепительное сияние становится более насыщенным. Начинался прилив; на волнах появились белые барашки.

– Твоя мама когда-нибудь ездила сюда с тобой? – спросила Констанс, когда они поели и убрали остатки еды в корзину.

Кадар покачал головой:

– Она редко покидала свои дворцовые покои. Не потому, что жила там в заточении, спешу добавить, а по собственному выбору. Ей нравилось находиться в обществе других женщин; мне казалось, что она очень рада целыми днями шить, сплетничать, читать. По-моему, она предпочла бы дочерей сыновьям, хотя, конечно, последнее не подошло бы отцу, – сухо добавил он. – Она умерла, когда мне было десять лет. Откровенно говоря, я знал ее довольно плохо.

– Как грустно! Может быть, любовь к книгам ты унаследовал от нее?

Кадар пожал плечами:

– Может быть. А у тебя? Твоя мама любит читать?