«Волшебный хор» поэтов, своих ровесников, друживших с Ахматовой, друзей- соперников — Бродского, Бобышева, Рейна и Наймана — Кузьминский уже давно прозвал «ахмадули», «ахматовские сироты», иронизировал и сочинял пародии: «Ах, люли, люли, люли… агу, агу, агу. четыре ахмадули плясали на лугу. И Анна Андреевна вытирает им сопельки».
Внизу под домом Кузьминских был небольшой, но шумный водопад на ручье, впадающем, метрах в тридцати от дома, в ту самую реку Делавэр, через которую мы проскочили, разделяющую Нью–Йорк и Пенсильванию. Кузьминские живут в штате Нью- Йорк, а там, за рекой, наши давние друзья — писатель Игорь Ефимов с женой журналисткой Мариной Рачко, юношеские стихи которой Кузьминский поместил в свою «Лагуну». «Ах, зачем я инженер–институтка, лучше было бы мне быть проституткой.» Всех разбросало за реки и океаны. И все живём не там.
В какой‑то сильный дождь этот домашний ручей Кузьминских, не знаю его настоящего имени, переполнился водой до краёв, напившись, вышел из берегов, потерял курс и ринулся прямо на их дом. В результате — причинил хозяевам неприятности — разлил воду в их архивы, стихи, картины, рукописи, фотографии. Потом всю эту размытую массу понёс в реку, которая была близко, река подхватила эти художественные ценности и понесла туда, куда уносятся все дела людей.
Уезжая обратно в Бостон, оставляя Костю и своё время, я испытывала грусть. В отъездах, прощаниях, расставаниях есть что‑то грустное, законченное, всегда немножко похороны.
Дорога почему‑то была пустая, ни одной машины, ни одной души. Вспоминалось прошлое. Ехали вдоль долины неизвестной реки, окружённой горами, вершины которых были в тумане. По ходу нашего перемещения, как бы горизонтального — с юга на север — туман двигался вертикально — сверху вниз, и чем дальше мы продвигались, тем ниже он опускался и вдруг появился около нашей машины и обнял её.
«Обними мои плечи, туман...» пришли в голову строки из ранних стихов Кузьминского. И вездесущий туман обнял и мои плечи, и меня, и моё время, и затуманил всё. Сквозь его пелену вдоль дороги виделись только расплывчатые огоньки, неизвестно кем зажжённые, словно в пучине смутной памяти светлые пятнышки, оставляемые яркими людьми.
Внезапно всё рассеялось — мы выехали на освещённый фривей — скоростную дорогу Олбани–Бостон.