Его голос слабел, но я все еще мог расслышать слова:
— Эндон сказал, где спрятан револьвер. Миссис Редстоун знала, что я собираюсь ее убить... Она не пыталась ничего сделать, спокойно сидела и ждала. Просто тихо сидела. Не произнесла ни слова. Я чуть было не отказался... от затеи...
Он замолчал, глядя на меня пустыми, уже мертвыми глазами, потом прошептал:
— Мне очень жаль, что я убил старую леди.
— Это тебе зачтется, Норман.
Такими были последние слова, которые достигли его слуха. Норман чуть приподнялся на локте, тут же опустился на траву, дернулся и затих.
Окровавленные ладони медленно сползли с живота.
* * *
Лорел и я лежали на теплом песке, горячее солнце обжигало нашу кожу, которая и без того уже приобрела шоколадный цвет.
Утекло немало воды с того времени, как умер Норман. Я припоминаю, что, как только унесли его тело, я вместе с Сэмсоном и остальными полицейскими отправился в Фэйрвью. Два бандита все еще оставались в лагере, потому что не были уверены в том, что смогут далеко уйти в голом виде.
Мне удалось-таки спалить их одежонку, хотя и непреднамеренно. Фу, Бэби и еще один в коричневом капюшоне скрылись в холмах, но поймать их там не составило труда. Особенно если учесть, что они могли облачиться лишь в венки да фиговые листья.
Мистер и миссис Боб Браун — на самом деле мистер и миссис Майк Хоукинс — были схвачены и сидели за железной решеткой. Помимо вышеупомянутых лиц множество других криминальных типов было изъято из обращения. Сержант Биллингз освободил меня от обязательства застрелить для него кого-нибудь, чтобы погасить должок. Вместо этого я познакомил его с Пегги. Когда мы виделись с ним последний раз, его загар уже мало чем отличался от ее. Правда, сержант еще не совсем разучился смущаться. Карлос, я полагаю, все еще отплясывает с Хуанитой.
Эндон Пупелл — отнюдь не самый волевой тип из встреченных мной на жизненном пути — раскололся на первом допросе и признался, что ему было известно о намерении Нормана убить миссис Редстоун. Таким образом, он был сообщником до совершения факта преступления, после совершения и в ходе совершения. В результате чего Пупелл тоже оказался в тюрьме Сан-Квентин.
Вера осталась в Лас-Вегасе хлопотать о разводе (ее слегка огорчило то, что Пупелл предложил ей руку и сердце по указанию Нормана) и одновременно участвовать в шоу в ночном клубе «Сахара» с недельным гонораром 10 тысяч, в которых она вовсе не нуждалась. Каждый, кто имел хоть самое отдаленное отношение к раскрытию дела, стал героем.
Каждый, но только не я. Я стал печально знаменит. Правда, срок мне дали условно, и, пока Лорел рядом, жизнь остается прекрасной. Никогда раньше я не чувствовал себя таким здоровым. Никогда у меня не было такого бронзового цвета кожи. Организм мой был до отказа набит пивными дрожжами и зародышами пшеницы. И наконец, я никогда не был собственником нудистского лагеря, состоявшего всего лишь из двух членов.
Я обязательно должен был быть владельцем, потому что мне пожизненно запретили появляться в любом нудистском лагере на всей территории Соединенных Штатов.
Должен сказать, что шум вокруг Шелла Скотта поднялся страшный.
Мне были предъявлены обвинения буквально во всем, начиная с несанкционированного полета на воздушных шарах и кончая вторжением в планету Земля, не говоря о других столь же ужасных преступлениях. Какой-то полоумный идиот заявил, что я не кто иной, как рекламный агент Американской ассоциации любителей загара. Кажется, меня еще обвиняли в поджоге. Большая часть обвинений, правда, была снята на суде, и, кроме того, убыток Фэйрвью был полностью покрыт страховкой. В любом случае вся эта история уже принадлежит прошлому.
Лорел подкатилась поближе, захватила горстку горячего песка и тонким ручейком высыпала мне на грудь. Наклонившись, она зашептала мне в ухо.
— Нет, — твердо ответил я, — спасибо, не надо. Не потому, что я в принципе отвергаю идею. В данный момент это просто невозможно. Ха-ха.
— Для тебя нет ничего невозможного.
— Иногда все-таки есть. Правда, я не могу.
В солнечных лучах ее волосы сияли, как сплав латуни с медью, голубые глаза весело смотрели на меня.
— Я заплачу тебе миллион долларов.
Я притворно зевнул в ответ на ее шуточку.
— Но если только миллион... Право, до чего же мне надоели твои проклятые деньги.
Через некоторое время я сказал совсем слабым голосом:
— Ну, теперь ты почти разорена... Надеюсь, у тебя не осталось ни цента. Позже мы подобьем итог. Скажи, что ты будешь делать, когда впадешь в нищету?
Лорел улыбнулась невинно, правда, немного сонно.
— О, тогда я что-нибудь придумаю.
И она наверняка придумает, как обычно. Наверное, я все-таки не возьму ее денег. Достаточно того, что мы вместе радуемся сегодняшнему дню и с надеждой и удовольствием ждем завтрашнего. Мне хватит того, что мы вдвоем здесь, на песке уединенного пляжа на Гавайях.
Да, чертовски хорошо на Гавайях!
