Обнаженная - [2]

Реновалесъ отдѣлался отъ нихъ рѣзкимъ движеніемъ. Быстрый взглядъ его скользнулъ по большимъ, декоративнымъ картинамъ ротонды, изображавшимъ войны ХѴП вѣка: генералы съ торчащими усами, въ шляпахъ съ перьями, командовали на полѣ сраженія коротенькой палочкой, словно дирижировали оркестромъ; отряды мушкетеровъ исчезали со знаменами на склонѣ горы; цѣлые лѣса копій выглядывали изъ дыма; фонъ картины составляли зеленые луга Фландріи. Эти громкія и безплодныя сраженія были смертельной агоніей той Испаніи, которая пользовалась міровымъ вліяніемъ. Реновалесъ приподнялъ тяжелую драпировку и вошелъ въ огромный средній залъ. Публика, находившаяся въ концѣ зала, выглядѣла при матовомъ и мягкомъ освѣщеніи, словно кукольныя фигурки.

Художникъ шелъ впередъ, еле глядя на картины; онѣ были для него старыми знакомыми, которые не могли сказать ему ровно ничего новаго. Взоръ его скользилъ по публикѣ, не находя въ ней тоже ничего новаго. Казалось, что она составляла необходимую принадлежность музея и не мѣнялась здѣсь уже много лѣтъ. Тутъ были добродушные отцы семейства, объяснявшіе своимъ многочислеынымъ ребятамъ содержаніе картинъ, учительница съ нѣсколькими застѣнчивыми и молчаливыми ученицами, которыя проходили, не глядя, мимо полуобнаженныхъ святыхъ, покоряясь приказу свыше, какой-то господинъ съ двумя священниками, громогласно объяснявшій имъ картины, чтобы показать, что онъ знаетъ въ нихъ толкъ и чувствуетъ себя въ музеѣ, какъ дома, нѣсколько иностранокъ съ поднятой вуалью и съ пальто на рукѣ, перелистывавшихъ каталогъ. У всѣхъ былъ знакомый ему видъ, и всѣ настолько стереотипно выражали свой восторгъ и восхищеніе, что Реновалесу невольно пришла въ голову мысль, не та ли это публика, которую онъ видѣлъ въ послѣдній разъ въ музеѣ.

Проходя по музею, онъ мысленно привѣтствовалъ великихъ маэстро. Съ одной стороны висѣли картины Греко, изображавшія стройныхъ святыхъ, неясные контуры которыхъ на зеленовато-лазоревомъ фонѣ придавали имъ одухотворенный, неземной видъ, далѣе, морщинистыя и смуглыя головы Рибера съ выраженіемъ ужасныхъ страданій и боли. Реновалесъ восхищался этими выдающимися художниками, но держался твердаго рѣшенія никогда и ни въ чемъ не подражать имъ. Далѣе между шнуромъ передъ картинами, и рядомъ витринъ, бюстовъ и мраморныхъ столиковъ на ножкахъ въ видѣ золоченыхъ львовъ онъ натолкнулся на мольберты нѣсколькихъ художниковъ, копировавшихъ картины Мурильо, Это были все ученики Академіи Художествъ или барышни въ скромныхъ платьяхъ стоптанныхъ башмакахъ и старыхъ шляпкахъ. На полотнѣ передъ ними намѣчались голубые плащи Пресвятой Дѣвы и пухлыя фигурки кудрявыхъ ребятишекъ, игравшихъ съ Божественнымъ Агнцемъ. Эти копіи писались на заказъ для благочестивыхъ людей или имѣли хорошій сбытъ въ монастыри и часовни. Работа вѣковъ, дымъ свѣчей и полумракъ въ святыхъ мѣстахъ заставляли всегда скоро тускнѣть яркія краски этихъ картинъ, и легко можетъ статься, что полные слезъ глаза молящихся увидятъ когда-нибудь, что божественныя фигуры оживутъ таинственною жизнью на черномъ фонѣ картинъ, и люди будутъ молить ихъ о сверхъестественныхъ чудесахъ.

Маэстро направился въ залъ Веласкеса. Тамъ работалъ его другъ Текли. Реновалесъ явился въ музей съ исключительною цѣлью посмотрѣть копію, которую венгерскій художникъ писалъ съ картины Las Meninas [1] .

За нѣсколько дней передъ тѣмъ, когда Реновалесу доложили въ его роскошной мастерской о приходѣ художника, онъ нѣкоторое время сидѣлъ въ недоумѣніи, глядя на поданную ему визитную карточку. Текли!.. Но вскорѣ онъ вспомнилъ одного пріятеля, съ которымъ часто видѣлся, когда жилъ въ Римѣ двадцать лѣтъ тому назадъ. Этотъ добродушный венгерецъ былъ его искреннимъ поклонникомъ; онъ не обладалъ большимъ талантомъ и замѣнялъ его молчаливымъ упорствомъ въ трудѣ, словно рабочая скотина.

Реновалесъ съ удовольствіемъ увидалъ снова голубые глаза пріятеля подъ рѣдкими, шелковистыми бровями, его выдающуюся въ видѣ лопаты нижнюю челюсть, придававшую ему сходство съ австрійскими монархами, и высокую фигуру, склонившуюся отъ волненія и протягивавшую ему костлявыя руки, длинныя, словно щупальцы.

– О, maestro, caro maestro! – привѣтствовалъ онъ Реновалеса по-итальянски.

Бѣдному Текли пришлось прибѣгнуть къ профессорской карьерѣ, какъ всѣмъ малоталантливымъ художникамъ, у которыхъ нѣтъ силъ заниматься чистымъ искусствомъ. Реновалесъ увидалъ чиновника – артиста въ темномъ, строгомъ сюртукѣ безъ единой пылинки; достойный взглядъ его устремлялся изрѣдка на блестящіе сапоги, въ которыхъ отражалась, казалось, вся мастерская. Въ петлицѣ его красовалась даже разноцвѣтная розетка какого-то ордена. Одна только фетровая бѣлоснѣжная шляпа не гармонировала со строгимъ видомъ государственнаго чиновника. Реновалесъ съ искреннею радостью схватилъ протянутыя руки. Такъ это знаменитый Текли! Какъ онъ радъ повидать стараго пріятеля! Какъ чудно имъ жилось въ Римѣ!.. И Реновалесъ сталъ слушать съ добродушною улыбкою превосходства разсказъ о его жизненныхъ успѣхахъ. Текли былъ профессоромъ въ Будапештѣ и постоянно копилъ деньги, чтобы поѣхать учиться въ какой-нибудь знаменитый музей Европы. Въ концѣ концовъ долголѣтнія мечты его увѣнчались успѣхомъ, и ему удалось пріѣхать въ Испанію.