Обмануть судьбу - [78]
Поздним вечером в избу к Аксинье пришла Еннафа. Невестка старосты Гермогена, она жила в его доме больше двадцати лет, и строгий старик спуску ей не давал, все хозяйство держалось на крепкой невестке. Она рано и быстро постарела, зазмеились морщины, опустились вниз уголки губ, сгорбилась шея.
Аксинья сторонилась Еннафы. Зацепились в памяти воспоминания из детства. О том, как Глафиру едва не погубили эти крупные, будто мужские руки.
– Ноги мои крутит, мочи нет, – после приветствия завела жалобу Еннафа. За эти годы причитания, слезы и мольбы об исцелении стали для Аксиньи делом привычным. Нравился ей человек или нет, каждому пыталась она помочь.
Протягивая Еннафе мешочек с корешками, Аксинья не удержалась:
– Меня-то топить в Усолке не будешь? Как Глафиру.
Та оторопело уставилась на знахарку, со всей силы сжав холщовый мешочек.
– Помянула… Сколько лет назад это было. Не тебе меня винить. Сама никак родить не можешь. Вся округа судачит. Можешь понять… Ополоумела я тогда от горя…
Баба выскочила на улицу, а Аксинья прислонилась к стене. Не рада была, что вспомнила прошлое.
Почти каждую субботу Аксинья с Григорием наведывались в Соль Камскую – узнать новости, по базару походить, людей посмотреть да себя показать. Аксинья любила появляться на народе с мужем. Оба нарядно одетые, молодые, красивые, они выделялись в любой толпе. С удовольствием она слушала шепотки всезнающих городских кумушек:
– Вон смотри, кузнец еловский с женой идет. Ишь кака ладна пара! – Впрочем, продолжение бы ей не понравилось: – А деток Бог не дает! Прогневали чем-то.
Накануне дня Святого Георгия[60] на главной площади увидали они неприглядную картину. Запах дыма и печёной свиньи окутал округу удушливым туманом. У деревянного помоста толпился люд.
– Колдуна жгут! Поделом ему!
– Людей изводил, болезни насылал!
– Слыхали, у него младенцы, засушенные в бутылях! Страсть!
– И глаза человечьи! И хвосты крысиные!
– И змеи сушеные!
– Проклятый басурманин!
Аксинья поняла, что речь шла про безобидного киргиза-лавочника, у которого она порой покупала заморские травы.
Крики бедного старика становились все громче. Наконец они умолкли – огонь поглотил его целиком на радость толпе, улюлюкавшей и выкрикивавшей проклятья.
– За что его? – обратилась Аксинья к молодой, бедно одетой женщине, с жалостью во взоре наблюдавшей картину казни.
– У соседей его дочка маленькая захворала. Киргиз продал им, значитца, лекарство, чтобы сбить горячку. Только не помогло оно, и девчушка умерла. У другой семьи, которая накануне приходила за отваром, значитца, сгорела изба. Колдун, говорят. – Она вздохнула и отвела глаза от костра.
– Так в чем виноват-то? Не всякую горячку излечить можно. А дом сгорел?.. Он при чем тут? Что за дурость? – Аксинья не сдержала чувств.
– Молчи лучше. – Муж прижал ее к себе и вывел из толпы.
– Гриша, как же так?
– Аксинья! Та же смерть может ждать и тебя. Люди сейчас обозлились, ищут виноватых. Так всегда бывает в лихую годину. Не лечи ты людей, утихомирься, не то колдуньей объявят и тебя, а я вдовцом останусь!
– Нет, Гриша, меня не тронут. Я ведь своя, местная, русской крови. Не киргиз-иноверец, – храбрилась она, а страх все же угнездился где-то в самой глубине сердца.
– Ох, Аксинья, не слушаешь мужа. Выброшу все травы твои колдовские да котищу увезу куда подальше в лес, чтобы не вернулся.
– И не вздумай! Я тогда тебе покажу. – Серьезный разговор перешел в шутливую перепалку.
Григорий Аксиньиного Уголька невзлюбил, постоянно его шугал, кот отвечал ему столь же явной неприязнью, шипел, выгибал спину, а однажды нагадил в сапоги. Кузнец чуть кота не прибил, попинал хорошо. Но глаза жены, полные слез, утихомирили гнев. После того случая Уголек присмирел и только косился на кузнеца откуда-нибудь с печи или из-под лавки презрительно сощуренными желтыми глазами.
Жизнь в Соли Камской и окрестных деревнях становилась все хуже. Хлеба собирали мало. Коровы жалостно мычали, вздымая тощие бока. Зверь лесной и рыба будто скрылись куда подальше от голодного народа. А из Москвы шли и шли грамоты с повелением отправлять подводы в города.
– Пусть сами кормятся. У детей своих должны отрывать да по малым ценам людям Чердынского воеводы отдавать! Сажать уже нечего, амбары пустые! – кричали на площадях злые мужики. Но каждый понимал: слово царя – закон, хочешь – не хочешь надо подчиняться. Иль уходи в тайгу густую, живи там, как зверь, к людям не выходя. Но кому такая жизнь надобна?
Все уже присягнули на верность новому царю Дмитрию, признав его законным правителем земли Русской. Не заметили солекамцы большой разницы – то ли Федор Иоаннович, то ли Борис Годунов, то ли чудом спасшийся Дмитрий – все одно: подати повышаются, народ бедствует, и просвета в этом море черном не видать.
Дружба – как стекло: разобьешь – не сложишь. Помирились подруги, ведь как сестры они были, вместе росли, радости и печали делили. А оскомина от ссоры осталась.
Глянет, бывало, через стол Аксинья и уверена: неприязнью дышит Рыжик в ее сторону, сморгнет – показалось ей. Подруга, как всегда, озорна и весела, хохочет, песни дурашливые затягивает, на Зайца вешается бесстыже. И так ее утомило разгадывание Ульянкиных шарад, что решила Аксинья держаться от нее подальше.
Романы Элеоноры Гильм рассказывают о самом важном, погружая в чужие судьбы так легко, что хочется читать ее снова и снова! Встречайте новинку в серии книг о простой сибирской девушке и ее непростой судьбе – Аксинья как никто доказывает, что любить и быть любимой – самое счастливое и самое трудное испытание на свете… Третий роман является продолжением истории непростой жизни Аксиньи Ветер, знахарки и травницы. Россия начала XVII века, Смута, голод, сумятица. Жизнь героини наполнена тревогами о дочери и хлебе насущном.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Я изменила мужу и была сослана в настоящую глушь — далекое английское графство, — и намеревалась тихо переждать несколько мучительных месяцев ссылки. Но, увы, мне было уготовано не только столкнуться с поборником нравственности, неким мистером Остином, нагоняющим страх на всех развратниц Великобритании, но и ввязаться в провинциальные интриги, чуть не став жертвой убийцы… И все это ради одного — обрести любовь, в которую я никогда не верила.
Кланы Монтекки и Капулетти преследуют только одну цель – власть. Мальчики рождаются в них для того, чтобы сражаться и умирать за честь своей семьи. Но если судьба позволит выжить, выгодный брак должен быть заключен. Влияние и деньги, но только не любовь. Девочки – это еще одна часть капитала рода. Если распорядиться ими с умом. Их судьба предрешена в день их рождения.Бенволио Монтекки – кузен Ромео. Он знает, что его предназначение умереть за наследника и его клан, но в душе юноши полыхает мятежное пламя непокорности.
Конец XVII века… Пиратские суда заполонили Карибский бассейн. Семья английского аристократа лорда Батлера, спасаясь от религиозных преследователей, в спешке покидает Англию. Позади враждебный Лондон, а впереди счастливая жизнь, полная радужных надежд и планов. Но судьба часто вносит свои коррективы. Сумеет ли героиня романа, потеряв своих близких, отомстить за предательство и унижения…
ХIX век. Закат Великой Османской империи… Юная Реция и благородный Сади полюбили друг друга с первого взгляда. Но на пути к счастью их ждет немало преград… В Сади влюблена принцесса Рошана, и она готова на все, чтобы добиться взаимности и погубить соперницу. Соблазненный возможностью блестящей карьеры, Сади становится фаворитом принцессы… Сумеют ли Реция и Сади сохранить свою любовь?
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.