Обмануть смерть - [97]

А с местными и не обсудишь. Языка он не знает. Скорее всего, так и останется в неведенье.

Неизвестно откуда возник высокий и худой тип в на удивление чистой белой рясе и дружелюбно что-то спросил. Лекарь развел руками, но Феликс был уверен, что он прекрасно понял смысл, только показать не захотел. Не иначе из-за него.

– Извини, – сказал с раздражением, – не понимаю. Переводчика бы, а то прямо не знаю, к кому обратиться.

– Зачем вы пришли в храм божий? – спросил на чистом имперском, с произношением, не похожим на акцент горцев, жрец.

– За помощью, – быстро ответил лекарь. – С нами раненая женщина. Везти ее с собой – звать смерть. Мы надеемся на возможность оставить ее здесь до возвращения. Или, – добавил после паузы, – пока сама не решит уйти.

– Жизнь и смерть в руках Божьих, – ласково улыбаясь, сказал жрец. – Подарить жизнь многие могут, обмануть смерть еще никому не удалось.

– А как же возрождение и бессмертие души?

– Мало кто помнит прежние жизни. Великих праведников на свете во все времена появлялось немного.

– Иногда можно просто стараться делать свое дело хорошо.

– Сколько у тебя операций было в жизни?

– Серьезных не меньше одной каждый день в течение многих лет.

– Ты не знаешь, – утвердительно сказал жрец. – А с летальным исходом?

– В разы меньше.

– Но этих помнишь!

– Да. Почти всех, если не считать войны, когда их проходят через руки десятки.

– На праведника не похож, но нечто значительное ощущаю. И ты доволен своей жизнью?

– Я сделал все, что мог, – сухо сказал лекарь. – И не мне судить о божественной воле и вечной жизни. До сих пор не выяснил, зачем существую, помимо помощи страдающим.

«А ведь они говорят о чем-то, понятном обоим, – сообразил Феликс. – Похоже на продолжение старого спора. Ай-ай, кажется, знакомы. И как бы не отсюда изначальная резкость. Или я заблуждаюсь?»

– Может, прямо ответишь, выполнишь ли просьбу? Мы постараемся не обидеть жрецов и возместить затраты на лечение, кормежку и даже заплатим сверх того.

– Золото, золото, – небрежно произнес жрец. – Уж ты должен помнить, расплачиваться в храме положено не одними деньгами.

А ведь действительно, не просто так болтает, а знает его, удостоверился Феликс.

– Важнее принести вещь, дорогую лично тебе.

– И что я должен отдать?

– Разве не Врач говорил: «Счастье не в деньгах, а в познании».

– Он много чего произнес, и не все слова подходят для ознакомления посторонней публики. Среди них попадались и матерные. Репутация может пострадать, выложи я полный текст.

У священника стало крайне удивленное лицо.

– Неужели ты думаешь, что я оставлю раненую без помощи? Прямо сейчас послушники переносят ее в гостевой дом. И денег не надо, тем более от этих, – в спокойном голосе прорвалась неприязнь.

«Ага, – сказал себе Феликс, – или за нами следили, и давно, или запахло магом. Не бегал же он вокруг здания для произведения впечатления, а приказ отдал до просьбы. В принципе, мог и в подзорную трубу рассмотреть. Но ведь знает, кто мы… Хотя, если в курсе, с кем беседует, опять никакой тайны». Тут он понял, что окончательно запутался.

– И зачем тогда этот цирк? – возмутился лекарь.

– Мне было любопытно побеседовать с прибывшим издалека достойным человеком, – в тоне отсутствовала ирония. Священник все также оставался доброжелательным и приятным. Очень вероятно, сказал чистую правду. Хотя, с таким же успехом это могло быть скрытой издевкой. – Искренне верящим в свое предначертание и не ищущим других путей.

– Увы, мне всегда не хватало честолюбия и жажды править.

– Это и удивительно… Так и не усвоил ничего.

Они померялись взглядами, не произнося больше ни слова.

– Пусть помогут тебе боги достигнуть того, к чему стремится твоя благородная душа, – сказал священник, обращаясь к Феликсу.

– Я больше надеюсь на силу своих рук и мощь своего оружия, – не удержался тот.

– Дай руку, – приказал внезапно и резко. Легионер невольно оглянулся на лекаря.

– Покажи, – кивнул тот. – Он мнит себя великим знатоком, умеющим многое определять по линиям.

Сомнений не осталось. Они давно знакомы. Ничего удивительного, что молчал раньше. В империи о таких друзьях помалкивают, чтобы не угодить на зуб Высматривающим. Если, конечно, можно назвать это дружбой. Явно не первый раз не приходят к согласию. А давно известно, не из-за товарищей или даже близких родственников человек способен вынести самые жесткие пытки. Исключительно ради собственных убеждений. И разошедшиеся дороги соратников могут запросто превратить их в яростных врагов.

Не зря Аголий и его последователи превратились в ненавистников официального Храма. Началось со ссоры на почве изучения священных текстов, практически из-за ерунды – с вопроса, как толковать ту или иную фразу, написанную на старинном диалекте. Достаточно скоро превратилось в жесточайшее противостояние, где на уступки никто не идет и льется кровь. Как бы и здесь таким не пахло.

Жрец между тем внимательно изучал его ладонь. Лицо из бесконечно доброжелательного стало суровым и сосредоточенным. На гладком до этого лбу собрались морщины, и он покачал головой.

– Храбрый, умный, рассудительно-осторожный и занимающийся не своим делом, – сказал, наконец, жрец, отпуская руку Феликса. Морщины разгладились, и выражение лица стало торжественным. – Впереди обрыв. И лучше бы вам сюда не заезжать, а торопиться к цели.