Обманщик и его маскарад - [43]

– Предположим, так и было? – с угрожающим видом отозвался миссуриец.

– Ну, тогда… тогда… – вежливо отступая в сторону, – тогда я возвращаюсь к своей прежней теории о ваших комических талантах. Значит, я имею удовольствие находиться в обществе юмориста-забавника.

– Вы вовремя отступили, а вот и забава! – воскликнул миссуриец, шагнув к нему и размахивая хвостом енота перед лицом травника.[116] – Посмотрите-ка!

– На что?

– На этого енота. Можете ли вы, хитрый лис, поймать его?

– Если вы имеете в виду, что я себе льщу, считая, что могу одурачить вас, произвести впечатление или выдать себя за того, кем я не являюсь, то честно отвечу, что я не имел такого намерения, да и не смог бы этого сделать, – хладнокровно ответил травник.

– Честный ответ? А мне кажется, что вы больше похожи на труса.

– Вы зря пытаетесь затеять ссору со мной или как-то оскорбить меня. Моя невиновность служит лучшим лекарством.

– Да, таким же, как ваши патентованные средства от всех болезней. Но вы странный человек; пожалуй, самый странный, скользкий и подозрительный из всех, кого я встречал.

Пристальный взгляд, сопровождавший эти слова, судя по всему, неприятно тревожил травника. Он засвидетельствовал свою примирительную позицию, когда сменил тему и с прежним фамильярным дружелюбием осведомился:

– Стало быть, вы собираетесь установить некий механизм, который будет работать на вашей ферме? Несомненно, ваши филантропические принципы воспрещают вам обратиться к работорговцам в Нью-Орлеане?

– Рабы? – сурово отозвался миссуриец. – Я не собираюсь заводить рабов! Достаточно видеть, как белые люди лебезят и улыбаются за услугу, не говоря уже о чернокожих беднягах, которые гнут спины за миску кукурузной или рисовой каши. Для меня негры свободнее белых. Вы ведь аболиционист, не так ли? – добавил он, опираясь на ружье обеими руками, как на посох, и гладя на травника с не большим уважением, чем на мишень. – Вы аболиционист, да?

– На такой вопрос у меня нет готового ответа. Если под аболиционистом вы имеете в виду фанатичного приверженца этого течения, то нет; но если вы имеете в виду человека, который сочувствует всем остальным, включая рабов, и не противостоит ничьим законным интересам, навлекая на себя враждебность… Если такой человек стремится искоренить страдание и неравноправие (предположительно, существующее до известной степени) среди других людей, независимо от цвета кожи, то это определение мне подходит.

– Тщательно продуманные и благоразумные слова. Вы человек умеренных взглядов, бесценный подручный для подлых и злонамеренных людей. Вас можно использовать во зло, но вы бесполезны для справедливых дел.

– Из этого я прихожу к выводу, что хотя вы живете в рабовладельческом штате Миссури, но свободны от рабских сантиментов, – по-прежнему дружелюбным тоном произнес травник.

– Да, а вы? Разве ваши манеры, когда вы малодушно терпите угрозы и поддаетесь в ответ на оскорбления, не выдают рабскую натуру? Скажите, кто ваш хозяин; или вы принадлежите какой-то компании?

– Мой хозяин?

– Да, пусть бы вы приехали из Мэна или Джорджии, это рабовладельческие штаты с загонами для рабов, где лучшие породы покупаются за любую цену, от бедняка до президента. Аболиционизм всего лишь отражает братские чувства одних рабов по отношению к другим рабам.

– Судя по всему, жизнь в дремучем лесу внушила вам крайне эксцентричные представления о людях, – тут травник улыбнулся с видом вежливого превосходства, несмотря на тяжкий удар. – Но тогда, если вашей целью не являются молодые люди или мужчины, свободные или несвободные, то все, что у вас остается, – это некий механизм. Желаю успеха, сэр… Ах! – он посмотрел вперед. – Вот и мыс Жирадо;[117] здесь я должен расстаться с вами.

Глава 22. В вежливом духе «Тускуланских бесед» [118]

– «Служба философских изысканий»[119] – оригинальная идея! Но почему вы возомнили, будто мне нужен этот абсурд?

Через двадцать минут после отплытия от мыса Жирадо миссуриец прорычал эти слова в адрес незнакомца, который обратился к нему, – к сутулому мужчине с вывернутыми внутрь коленями, в замызганном пятидолларовом костюме, носившим на цепочке под воротником латунную табличку с надписью «P.I.O», который отшатнулся от него с умоляющим собачьим выражением во взгляде.

– С чего вы взяли, будто мне что-то нужно от вас?

– При всем уважении, сэр, – прохныкал тот, с опаской шагнув поближе и как будто виляя потрепанными фалдами пиджака, – но долгий опыт с первого взгляда подсказывает мне, что джентльмен нуждается в наших скромных услугах.

– Предположим мне нужен паренек, – из тех, кого в шутку называют «хорошими парнями», – тогда как ваша нелепая служба может помочь мне? Служба Философских Изысканий? Ха!

– Да, уважаемый сэр; наша служба основана на строгих философских и физиологических…

– Послушайте, вы! Как, с помощью философии или физиологии, можно воспитать хорошего парня? Хватит лебезить, подойдите ближе. На заставляйте меня выворачивать голову. Сюда, сэр, сюда, – как будто подзывая к ноге пойнтера. – Расскажите, как запихнуть в парня требуемый набор хороших качеств, словно начинку в будущий пирог?