Иван кивнул. С его плеч свалился камень, а с души — гора. Отец Николай, как бы то ни он не общался с Грином, был одним из немногих людей, которые всегда знали, как надо на самом деле. Вот сейчас мы придем к Грину и вытащим его на свет из тьмы. Наверное, ему придется долго бороться, как тем одержимым, о которых как-то рассказывал батя, но это уже не так страшно, как его чужое ледяное лицо и закатывающийся смех мертвячки.
И Иван подал отцу Николаю пальто, поздоровался с выглянувшей из комнаты матушкой, перекрестился и еще раз перекрестился и успокоился.
В подъезде Грина воняло кошками и перегаром. На его лестничной площадке опрокинулась банка с хабариками. Серый свет лежал на бетоне бледными квадратами. Ивану отчего-то снова стало не по себе.
Батя подошел к двери в квартиру Грина и позвонил. Звонок гулко продребезжал в пустоте. Батя позвонил еще и еще раз. За дверью не было слышно решительно ничего.
— Он не собирался уходить? — спросил батя.
— Не знаю, — сказал Иван, холодея. — Он был очень странный. Я не знаю, что он собирался. Обычно он спал днем, если не работал. Сегодня у него выходной.
— А ты его рабочий телефон знаешь?
— Сейчас, — Иван полез в записную книжку мобильника. — Сейчас.
— Жаль, что у него самого нет переносного телефона.
— Жаль… Алло… здравствуйте… А Илья Гринев сегодня работает? А когда? Извините, спасибо… Нет, отец Николай, — сказал Иван, засовывая мобильник в карман. — Он не работает сегодня. И вообще, вчера вечером звонил и попросил неделю за свой счет.
— Совсем плохо дело… А ключ, ты говоришь, он забрал?
— Забрал…
— И что ты предлагаешь?
— Я не знаю… мне что-то…
— Да уж, — батя оперся о дверь, и дверь неожиданно распахнулась под его весом настежь.
Иван чуть не закричал. Отец Николай перекрестился и шагнул в квартиру.
Уже из коридора, в открытую комнатную дверь они оба увидели Грина.
Грин лежал на полу лицом вниз, в тельняшке, закатанных штанах и босой. В комнате был тот сухой казарменный порядок, какой всегда был в комнате Грина.
Иван кинулся вперед, рухнул на колени, потянул Грина за плечо. Отяжелевшее тело перевернулось, будто нехотя — и Иван увидел его лицо, белое и спокойное, на котором померещилась надменная и ироническая полуулыбка.
После похорон Грина Иван неделю пил.
Мир вокруг постепенно просыпался, будто тело Грина отогрело землю; пошли теплые дожди, деревья стояли в зеленом дыму и молодая трава поднялась так быстро, будто устала дожидаться. Весна по-прежнему оставалась пасмурной и холодной, но уже не было ощущения, что лето никогда не наступит. А Грина не было.
Квартиру Грина забрала его тетка со своим мужем — и они вдвоем выкинули на ближайшую помойку гриново барахло — обшарпанный шкаф, книги, армейскую койку… Иван глядел, как дождь течет на оголенные пружины — и ему хотелось плакать, пить и бить кулаком по бетонной ограде.
«Беретта» Грина, обоймы с серебряными пулями, нож, могильный заступ и фляга — все, что осталось у Ивана. На эти вещи гринова родня не претендовала. Пистолет, заряженный серебром, Иван всюду таскал с собой даже при свете дня. На любые могущие образоваться проблемы с властями ему было наплевать.
Врач, писавший заключение о смерти, объяснил Ивану, что Грина добили последствия тяжелого ранения — сердце не выдержало. Сам Иван так не думал.
Дверь в его квартиру была открыта. Комната была убрана так тщательно, чтобы никому и в голову не пришло что-нибудь заподозрить. Никаких следов мертвой девки нигде не было. И после этого кто-то будет утверждать, что Грин умер от сердца?!
Отец Николай отпевал Грина, но с Иваном основательно поссорился. Батя считал, что Грин сам виноват в смерти без покаяния, и твердил, что гордыня и излишняя самоуверенность привели Грина в ад. Иван не мог в это поверить. Батя считал, что с охотой на вампиров теперь покончено и что Ивану надо бы съездить по святым местам — даже пытался писать какому-то своему знакомому игумену. Иван кивал, изображая согласие, но собирался мстить.
После того, как на девятый день, Иван отплакался на могиле Грина — «Гринева Ильи Антоновича» — кто он такой, собственно? может быть тут похоронен кто-нибудь совершенно посторонний? — после того, как оказалось, что пить больше невозможно, Иван почувствовал решимость и злобу.
Вечером он собрал рюкзак, сунул за ремень пистолет и вышел из дома. Его слегка волновало отсутствие колес — но, на худой конец, существуют подвалы и канализационные люки, тело нечисти разлагается быстро — как-нибудь уладится. Иван думал о том, что сделает с мертвой девкой по имени Антонина, когда эта тварь попадется ему на пути. Раскромсать на части подлую гадину. Перед отправкой в ад причинить такую боль, чтобы осознала и раскаялась напоследок. За Грина…
Господи, благослови…
Ее серебристый автомобиль тогда бросили на площадке у кирпичных высоток. Зачем-то она тут парковалась — живет рядом? Дела у нее поблизости? Как бы то ни было, выслеживать ее тут — стопроцентный верняк.
Иван вышел на площадку. На ней рядком стояли голубой горбатый «запорожец», темная «копейка» и какая-то нарядная иномарка спортивного стиля. Ничего похожего на серебряную «тойоту» Антонины.