Обмани-Смерть - [53]

Следующие пять минут я только слушал, она не давала мне вставить ни слова, и тон становился все более неприятным, даже угрожающим. Наконец Хелен за-молчала и попыталась перевести дыхание, уверенная, что переубедила меня.

– Так мы договорились, Том, ты полетишь позже?

– Это невозможно, Хелен.

– Предупреждаю: если не согласишься, я обращусь к своему адвокату, и мало тебе не покажется.

– Поступай как знаешь. Я дал слово Рейнеру и…

– Рейнеру?! Малкольму Рейнеру?

– Ему.

– Ты знаком с Малкольмом Рейнером?

– Мы встречались несколько раз, я был у него на Кенсингтон-Палас-Гарденз, а он приезжал ко мне.

– К тебе? В твою шикарную квартиру на пятом этаже? Ха-ха-ха! Издеваешься?

– Он поручил мне дело. Очень для него важное. Поэтому я уезжаю.

Хелен молчала целых десять секунд.

– Что за дело?

– Это конфиденциальная информация.

Последовала новая пауза, такая же длинная, как предыдущая, потом Хелен сказала:

– Слушай, насчет Салли… Я попробую договориться со Сьюзан – она остается в Лондоне на выходные, но услуга за услугу: я хочу интервью с Рейнером!

Я позвонил моему нанимателю, уверенный, что он поднимет меня на смех или просто повесит трубку, но все получилось иначе.

– Я могу оказать вам эту услугу, пусть Хелен позвонит мне, пусть задаст свои вопросы, но ни слова о нашем деле.

Вечером я сходил попрощаться с Салли, пообещал звонить как минимум раз в неделю и писать открытки и сказал, что следующим летом мы снова поедем на Мон-Сен-Мишель. Хелен была в восторге, когда я продиктовал ей телефон Рейнера (мои акции резко подскочили!). Она заполучила свою сенсацию, ведь Малкольм двадцать пять лет хранил молчание, но не успокоилась и попыталась выведать у меня суть поручения. Напрасно я повторял, что поклялся хранить тайну, Хелен настаивала и была ужасно возбуждена.

– Обещаю все тебе рассказать – когда-нибудь, если он позволит, – сказал я, зная, что этого никогда не будет.

Все восемь часов полета я изучал досье, но не обнаружил ни одной полезной детали, и чем внимательнее читал, тем хуже понимал, что буду делать в Индии. Лучшие специалисты, оснащенные навороченной спецтехникой, располагавшие неограниченными средствами, ничего не добились, как же я продвину расследование? Томас Ларч – худший частный сыщик на свете: он не только ничего не добьется – это уж как пить дать! – он даже не имеет представления, с чего начинать. Хорошо, что я предупредил Рейнера, теперь пусть пеняет на себя.

В иллюминатор ярко светило солнце, пухлые облака величественно колыхались под крылом самолета. Я прочел пять страниц «Путешествий Гулливера», но не смог сосредоточиться. Решительно, чтение – не моя стихия. Я смотрел на небо в оранжево-голубых полутонах и предавался раздумьям.

Второго января 2014 года «боинг» нес меня на родину, покинутую тридцать четыре года назад, и я не ведал, что меня там ждет.

* * *

Мы приземлились в ультрасовременном аэропорту, ни в чем не уступавшем Хитроу. Я был разочарован: в памяти сохранилось воспоминание об аэровокзале, где царил живописный беспорядок. В зале ожидания и многочисленных магазинчиках почти не было людей. Я прошел таможенный досмотр, оказался в огромном гулком помещении. Повсюду стояли солдаты с автоматами, покинуть здание можно было через единственную дверь, которую охраняли шестеро военных. За порогом находились три или четыре сотни встречающих, почти все держали в руках таблички с фамилиями. Я поискал глазами и заметил пухлотелого индуса лет пятидесяти, одетого в белую тунику, он махал бумажкой с моей фамилией. Мы поприветствовали друг друга на индийский манер, и он отрекомендовался Виджеем Банерджи.

– Для меня большая честь встречать знаменитого героя Обмани-Смерть! – торжественным тоном провозгласил он и снова поклонился.

Я решил, что Банерджи издевается, но его глаза светились подобострастным уважением. Он рассказал, что две недели назад документальный фильм Хелен снова с успехом прошел по экранам и вызвал жаркую дискуссию, как и после премьеры. Мой новый знакомец посмотрел картину вместе с зятем, тот был уверен, что вся эта история – фальшивка и реального человека не существует. Теперь Виджей сможет доказать обратное.

Толстяк говорил на отточенном, элегантном английском, он прослушал двухгодичный курс общей филологии в Лондонском университете, а теперь возглавил детективное агентство. Ему поручили следить за Алексом, как только тот пересек границу. Виджей сообщил, что армия взяла аэропорт под контроль сразу после недавних терактов, и никто не мог попасть внутрь, не имея на руках билета на ближайший рейс. Аккуратно подстриженные усики придавали Банерджи сходство с киношным соблазнителем восьмидесятых годов. Мне еще не приходилось встречать такого жизнерадостного человека. Говорил Виджей или молчал, что случалось крайне редко, его прищуренные глаза сияли, задавая вопрос, он улыбался, а услышав ответ, радостно скалился идеальными зубами. Его двойной подбородок и дородный живот тряслись, когда он хохотал над собственными шутками. Я никак не мог понять, насколько искренен этот человек, но склонялся к мысли о профессиональной привычке всегда быть любезным с клиентами.